Вениамин Додин - Повести, рассказы, публицистика

Предмет особой заботы руководства НКВД и НКГБ СССР составляла скромная по численности, но безграничная по воможностям «Группа захвата» — «Кенгурушки». «Коллекционеры». Арестами 1917–1948 гг. государство «накопило» воистину неисчислимые коллекционные ценности. Русский обыватель собирал их более трехсот лет — со времени Василия Васильевича Голицына! Картотека Румянцевского музея в Москве ко времени Первой мировой войны насчитывала более 12000 столичных коллекций, собранных имперской элитой. Что до провинциальных собраний — число их перевалило за 240000. Были они, конечно, не равноценны. Однако, по справочнику Николая Николаевича Врангеля, ученого секретаря Эрмитажного музея Петрограда, «средняя» коллекция тянула на добрый муниципальный музей срединной Италии. Мирового уровня были собрания!

До 1918 года частные коллекции государством не регистрировались. И это обстоятельство погубило русского собирателя. Ведь в своем большинстве он от большевиков не бежал — не сумел или не хотел оставить Россию. Его–то новая власть методически разыскивала. Находила удачливо. И, отобрав коллекции, уничтожала.

Экспроприированные раритеты тщательнейшим образом экспертировались. Сам оценочный уровень можно представить себе только по составу комиссий — в них участвовали и академики Сергей Федорович Ольминский с Борисом Борисовичем Пиотровским, и Вера Игнатьевна Мухина с Михаилом Наумовичем Гаркави, и даже сами Михаил Васильевич Нестеров с Павлом Дмитриевичем Кориным. Конечно же, они не ведали, что творили. А сотворили они гигантской мощи фонд п л а н е т а р н о г о т е р- р о р и з м а. Причем ф о н д л ег а л ь н ы й, который ни одна контрразведка мира не имела возможности представить суду д е м о к р а т и ч е с к о й страны в качестве доказательства финансирования преступной деятельности организации или частного лица!

Специальная школа, располагавшаяся с 1918 по 1988 год(!) в поселке Икша Савеловской дороги, готовила «кенгурушек» — «заместителей» давно отправленных к праотцам истинных собирателей. Неплохо готовила: не слышал ни об одном процессе разоблаченного «коллекционера».

Засылали этих спецов на первых порах тихо, под сурдинку; в последнее время не без истерики — с очередной партией «узников Сиона», с театрализованными арестами, обязательными «отсидками», громкими «отказами», скандальными шмонами, всенародными «отбираниями» награбленного фигурантами народного достояния. Точно как отправлялись за рубеж к местам патриотической службы до рабочей кондиции «выдержанные» визгливыми политическими процессами разведкадры. Временами подключались к клоунаде выдворения иностранные дипломаты. За «кус» коллекции интеллигентная публичка эта, чертыхаясь, вынуждалась «коллекционером–параноиком!» какую–то часть этой самой коллекции, где–то в ночной столичной подворотне ему передаваемой, тайно вывозить диппочтой… Ну, мало ли понапридумывали фокусов ребята с Лубянки?!

Внедренного «кенгуру» на время оставляют в покое — пока чьей–то наружке не надоест топтаться вокруг и пасти его. А когда сроки созреют и хозяева успокоятся, он начинает действовать — пускает коллекцию в оборот: «жить–то человеку надо!» За движением раритетов зорко следят из той же Икши. И по мере усыхания их подпитывают. Чаще всего «из оставленного дома». Как было замечено, слыхом не слыхал, чтобы контрразведки стран, куда кенгурушки внедрились, следили бы за этими миниатюрными на первый взгляд и всемогущими по существу «Банкирскими Домами».

«Дело» начинают со скупки невинной недвижимости. Потом приобретают газеты и телеканалы. Прицениваются к банкам и к парламенту. А потом, по рекомендации консультантов из все той же Икши, «кулем, как воблу на астраханских промыслах», покупают депутатов. Точно так же, как проделывал это легендарный и незабвенный Леонид Александрович Скоблинский, «парторг» советского банка в Париже со знаковыми ПРОГРЕССИВНЫМИ ДЕЯТЕЛЯМИ Европы (с 1931 по 1940 гг., до вхождения во Французскую столицу немецких танков). Товар деятели дешевый — предложений неизмеримо больше спроса.

Представим теперь, какой прочности цепь стянула крохотную новорожденную Ближневосточную страну. Но ведь Израиль не столько микрослепок Эвереста сил, порожденных в эпоху «первоначального накопления» удачливыми поколениями покорителей азий, африк, америк. Он прежде всего рассадник особей троцкистского образа мыслей и…действий. Потому напрасно израильское общество в беспокойстве из–за возможного нашествия «русской мафии». Она уже давно тут. Она пришла сюда, переместившись из центров и юга России еще во времена Британского мандата, потом алиями 50–х и 70–х годов. Давным давно опустели малины Москвы и Питера, ямы Мариуполя, Николаева, Ростова–папы, Одессы–мамы. Именно оттуда, из бывших «зон оседлости», бросились в мир орды полуинтеллигентских–полубандитских семей, где сыновья шли в писатели, в сутенеры, в чекисты и в налетчики. Талантливые дети были у небесталанных родителей! Эти последние вырвались из большевистской России, чтобы скогтить мир. И уводили с собой армии успешных подручных–уголовников, оставляя дома пустопорожних лишенных хватки болтунов у кого «что ни поза, то фраза, что ни фраза, то поза». Успешные сходу шли здесь в политику… Вглядитесь в газетные портреты, в лица на телеэкранах. Узнаете?… То–то же! Ну, а разглядев, не пеняйте на зеркало.

Да, удрали оттуда сюда, на свободу. Однако свобода даже по нашему с вами ренегату и жидоненавистнику М о р д а х у ю — осознанная необходимость. Вот и осознавайте теперь…

А мне осознавать уже нечего: все осознал в младенчестве. Через запах хлеба в бабушкиной печи в летние каникулы. Через запах трупов «Бакинского этапа» в каникулы осенние 1943 года, перемешанный с хлебным скандального «Х л е б н о г о д ел а». Оба — хлебный и трупный — постоянно беспокоят. Будто источник их совсем рядом.

Он и есть рядом. Могло ли быть хоть как–то иначе? Могла ли горстка фантастов–энтузиастов, прорвавшихся в Землю Обетованную строить свое Еврейское Государство, противостоять удушающему напору и массе уголовно–чекистской гарроты, высадившейся на том же клочке земли и заглотившей априори походя все вокруг что двигалось, дышало и чего–то стоило? Нет, конечно. Тем более, по крылатому выражению Великого Капитона Начкебия — Иоанна–крестителя возрожденного царства:

— И поставил я главного своего резидента президентом. И, — добавлял Капитон Григорьевич (кстати, друг и учитель того самого Леонида Скоблинского!), — верного своего курьера премьером!

А кто–то оканчивает даже список назначенцев «известным буржуазным националистом» Менахемом Бегиным и «известным диссидентом–резидентом» Щаранским «Толиком»… Но напомню апокалипсис из «Интервенции»: