Сергей Буркин - Что случилось с Россией

На ранних, голодных этапах квази-социализма рабочие и колхозники присваивали только продовольственные продукты, чтобы не умереть с голоду, и сталинские указы послевоенных лет («от 5 до 6») не могли эту утечку продовольствия остановить: грозен был Батька Усатый, да Царь-Голод - грознее. По мере расширения производственных мощностей, роста производительности труда, вовлечения во внешнеторговые операции дорогого природного сырья стране перестала грозить тривиальная голодуха, какие случались прежде; тем не менее «несунов» меньше не стало. Наоборот, внеэкономическое перераспределение национального продукта охватило все категории предприятий, все отрасли производства. Тащить стали не только продовольствие - нет такого товара, способного обрести покупателя, который не уплывал бы с предприятия любыми путями и в любом количестве - через забор, через щелку в заборе, через проходную по сговору с охраной, на транспортных средствах через ворота... карманами, сумками, чемоданами, контейнерами, поддонами, самосвалами, вагонами, баржами... Стали выносить с наглухо «закрытых» предприятий смертельно опасные расщепляющиеся материалы. Начальствующему сословию было лень бороться даже с крупными хищениями, а уж с мелкими - тем более, поэтому грозные указы Сталина были отменены после его смерти немедленно, а воришек просто переименовали в «несунов», и этим нехитрым способом начальствующее сословие создало для себя удобную возможность закрыть глаза на растащиловку.

Находятся экономисты, которые считают, что несуны, осуществляя доставку товаров непосредственно потребителю, минуя государственные системы снабжения, хоть немного компенсировали (несуны ворованное реализовали дешево) ограбление потребителя государством, т.е. начальствующим сословием. Но следует помнить, во-первых, что выручка от реализации несунами краденого товара предназначается в большинстве случаев на водку и, во-вторых, что беззастенчивая всесоюзная растащиловка началась не в голодные годы, а в эпоху Застоя, при явном попустительстве со стороны начальствующего сословия. По сути дела, начальствующее сословие (в частности, та его низшая прослойка, которая близко соприкасается с рабочими и колхозниками - «директорский корпус») год за годом постепенно развращало все слои трудящихся, приобщая их к собственному паразити-ческому образу жизни, превращая все целиком квази-советское государство в гигантское сосредоточение всевозможных проявлений аморализма.

Попустительство со стороны начальствующего сословия разворовы-ванию предприятий несунами проистекало не только из халатности, равнодушия, лености руководителей. Начальствующее сословие на базе растащиловки споило квази-советский трудовой народ, чтобы всю жизнь держать его в состоянии неизменной полупьяной покорности. Конечно, на политзанятиях этого не «проходили», но начальствующее сословие интуитивно, своим умом дошло до тезиса, беззастенчиво сформулированного когда-то императрицей Екатериной Второй: «Пьяным народом легче управлять». Но неужели же начальствующее сословие всерьез собиралось строить коммунизм руками алкашей? Ни одной минуты оно само не верило в свой повседневный шаблонный квази-коммунистический треп.

Однако, если теперь наиболее ретивые квази-коммунисты усматривают за этой всесоюзной пьянкой руку американского ЦРУ, якобы незаметно совратившего все наше начальствующее сословие во главе с его партийными руководителями - это, конечно, перебор! Каждый отдельный представитель начальствующего сословия из числа хозяйственных руководителей не то, чтобы сознательно спаивал рабочих - он просто закрывал глаза, когда руководимый им коллектив дружно и организованно спивался; руководитель это делал из собственных эгоистических побуждений: не весь народ, а своих совершенно конкретных подчиненных постоянно держать в полупьяной покорности, что позволяло ему ни о чем не заботиться и годами на производстве ничего не менять, не совершенствовать. Наоборот, любая попытка противостоять повальному пьянству потребовала бы от руководителя дополнительных усилий, что было противно психологическому складу начальствующего сословия. То, что каждый рубль, полученный государственной торговлей за алкоголь (по оценке конца 70-х годов), несет в себе для народного хозяйства 5-6 рублей убытков, - на это любому представителю начальствующего .сословия было, разумеется, наплевать.

А что же сам-то народ? Еще древний летописец отметил, что на Руси всякое «веселие» сопровождается пьянством; однако за тысячелетнюю русскую историю еще никогда пьянство не ставило русский народ под угрозу нравственной деградации и физического вымирания. А вот эпоха Застоя характеризовалась таким уровнем спаивания всего народа, какого не знала до сих пор мировая история. Уровень душевого потребления спиртного в 1984 году в СССР подошел к 25 литрам чистого алкоголя в год, а в двадцати областях России превысил этот уровень (официальная статистика, оперировавшая цифрою - 14 литров, недоучитывала потребление самогона и технических спиртосодержащих жидкостей).

Известно, что смертность среди пьющих в 2,5 раза выше, а продолжительность жизни в целом на 10-15 лет меньше, чем у непьющих (в том числе и оттого, что более половины всех несчастных случаев на производстве связаны с употреблением алкоголя). В результате, продолжительность жизни мужчин в Центральной России за годы Застоя снизилась до 45 лет (до уровня Центральной Африки), хотя за предшествующие эпохи этот показатель (даже с поправкой на фальсификацию в те времена статистических данных), несомненно, превышал 60 лет. Если при этом смертность стала превышать рождаемость, а дефективных детей рождаться больше, чем здоровых, такое положение можно определить, как самоуничтожение нации.

По-видимому, предшествовавшие эпохи внешних и внутренних войн, а также «мирного» повседневного террора и напряженного, в значительной части недобровольного, труда истощили и обескровили квази-советский народ. За эпоху Застоя весь народ окончательно убедился в лживости официальной идеологии и несбыточности своей прежней веры, но, не будучи в силах изменить господствующий режим, народ явочным порядком освободил себя от служебных забот и выполнения государственного долга, отменил сам для себя всякую дисциплину, резко сбавил, сберегая силы, производительность труда, устроил сам себе вроде как полуработу-полуотпуск «с сохранением полусодержания».

Как выглядит алкогольная форма самоустранения трудящихся от труда можно проиллюстрировать примером одной свиноводческой совхозной фермы, где все работники всю свою зарплату, а также деньги, выручаемые от сбыта украденных с фермы поросят, употребляют только на покупку спиртного. Закусывают же распаренным комбикормом, который и является единственным (общим со свиньями) питанием для этого дружного коллектива. Дома у этих хозяев - хоть шаром покати, все пропито: ни скотины, ни огорода...