Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Криминальное происхождение молодой буржуазии, маскировавшейся под кооператоров, для репрессивных органов квази-советского государства было совершенно очевидно. Но засевшие в «органах» представители начальствующего сословия, как и все их сословие, обленились настолько, что даже мышей..., то бишь мошенников ловить перестали. Они были бы готовы потрудиться на ниве правосудия, но только с пользою для личной карьеры, а для этого требовался громкий судебный процесс. И действительно, прогремели на всю страну «дело валютчиков», «рыбное дело», «сочинское дело», «торговое дело» (в Москве) и т.п., но все это было до Перестройки. С началом же нового кооперативного движения сотрудники «органов», принадлежавшие в начальствующем сословии к прослойке «аппаратчиков» (чем и определялась их позиция), стали рассматривать каждый новый открывающийся кооператив, как криминал, подлежащий расследованию, чуть не на каждый новый кооператив автоматически заводили «дело», полагая, что честным путем при социализме капитал создать абсолютно не возможно. Они одного не учли, что построен-то был нами не социализм, а «черт знает что такое».

Прокуратурою был сформирован ряд дел в центре и на местах по обвинению кооператоров во всевозможных грехах, причем сведения об этом, как правило, противозаконно - в нарушение презумпции невиновности - предавались огласке и использовались для создания политических скандалов и торможения кооперативного движения; сами же «дела» впоследствии разваливались (например, «дело АНТа»), потому что кооператоры законы и свои права знали хорошо и, как Остап Бендер, «чтили Уголовный кодекс». Но преследования (не только судебные) кооператоров правящим начальствующим сословием не способствовали коммерческой деятельности криминальной буржуазии. Отдельным деятелям кооперативного движения (Тарасову, Ряженцеву и др.), спасаясь от ареста, пришлось эмигрировать. Тысячи подпольных и полу подпольных предпринимателей сумели втихомолку перевести свои капиталы за границу. Некоторым из них удалось быстро адаптироваться в стране прибытия, и для России они были потеряны, но большинство сохранило экономические связи с Родиной; эту прослойку можно назвать компрадорской криминальной буржуазией, в отличие от национальной криминальной буржуазии, подвизающейся дома. Возможность перехода российского предпринимателя в компрадорскую прослойку определяется зачастую субъективным фактором - знанием (чаще - незнанием) иностранного языка.

16.

По мере упрочения экономической базы криминальной буржуазии, быстрого увеличения ее доли в экономике страны, криминальная буржуазия все четче формулирует и все шире пропагандирует свою классовую идеологию и политику. Характерно, что ведущими идеологами криминальной буржуазии, как правило, выступали по-прежнему ученые-экономисты (Абалкин, Арбатов, Шаталин, Шмелев и др.), являвшиеся, между прочим, и долго еще остававшиеся членами квази-коммунистической партии; некоторые из них занимали высокие партийно-государственные посты. Так, член Политбюро Яковлев открыто объявил, что причисляет себя не к трудящимся, а к «среднему классу» - так на Западе называют буржуазию. (Интересно: там, где есть средний класс, там должен быть и высший; но кто в те годы в СССР мог быть выше Политбюро с самим Яковлевым?)

Пропагандируемый ход рассуждений новоявленных идеологов буржуазии был несложен, можно даже сказать - примитивен. Ленин был, мол, прав в том, что монополизированная экономика «загнивает», перестает развиваться. Для экономики любой развитой страны необходима конкуренция между товаропроизводителями: конкурентная борьба - основной стимул развития экономики и общества в целом. Капиталистический мир это осознал и принял меры против полного поглощения мелкого бизнеса транснациональными монополиями. Именно за счет сохранения сектора мелкого бизнеса, где по-прежнему процветает конкуренция, в развитых странах и продолжается дальнейшее развитие экономики. В мире, назвавшем себя социалистическим, вся экономика каждой страны представляла собою единую гигантскую монополию, управлять которою очень трудно, а стихийное регулирование экономики через посредство рынка - не возможно: где нет товаропроизводителей-частников, там нет и конкуренции. Такую опасность предвидел еще Ленин и пытался заменить конкуренцию «социалистическим соревнованием»; но как колхозники за более чем полвека после коллективизации так и не поверили, что колхоз - это их собственность, так и рабочие были бы согласны «соревноваться» с конкурентами только при том условии, если бы были собственниками своего производства и произведенной продукции. Вывод: без конкуренции экономику развитой страны рано или поздно ждет неизбежный коллапс; но конкуренция возможна только в частнособственническом секторе; значит, такой сектор в экономике каждой страны необходимо создать.

Таким путем идеологи криминальной буржуазии открыто начали выступать за частную собственность на средства производства. Точнее наоборот: высказанные ими взгляды и предложения заставляют нас характеризовать этих экономистов, как идеологов криминальной буржуазии. Цели и предложения у них пока что скромные: создать легальный частный сектор в экономике квази-социалистической страны из кооперативных, легализированных и вновь построенных предприятий - о «приватизации», т.е. о переходе государственных предприятий в частные руки, речь пока не идет.

Движение реформаторов внутри квази-коммунистической партии, возглавлявшееся Горбачевым, в принципе не могло исповедовать никакой другой идеологии, кроме все тех же догм марксизма-ленинизма. Идеи, подброшенные квази-коммунистической партии первыми учеными-идеологами криминальной буржуазии, имели, по крайней мере, преимущество новизны. Хотя квази-коммунистическая партия имела к этому времени около 20 млн. членов и кандидатов, среди них мало кто был способен самостоятельно мыслить - от этого народ отучили еще сталинисты, так что движение реформаторов, как возникло, так и оставалось сравнительно малочисленным. Автоматической, нерассуждающей всенародной поддержкой пользовались не реформаторы, как политическое течение, а лично Горбачев, как руководитель партии и государства. Из реформаторов - одни никогда не принимали всерьез марксистско-ленинскую теорию, другие отказались от нее на основе личного жизненного опыта. Это позволило реформаторам квази-коммунистической партии от ученых-идеологов криминальной буржуазии, остававшихся в той же партии, незаметно для себя усваивать элементы буржуазной идеологии.

Главное оружие реформаторов, сомкнувшихся с идеологами криминальной буржуазии, в их общей борьбе против все еще господствовавшего, правившего начальствующего сословия, оставалась гласность. На XIX партконференции ей была посвящена специальная резолюция - развернутое «похвальное слово гласности». Но цензура еще не была отменена, по-прежнему было невозможно пробиться в печать неугодным (вроде Ельцина). Иногда казалось, что трудностей в работе средств массовой информации даже прибавилось.