Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Не случайно именно в это время журналисты обратили внимание на заметное сплочение рядов начальствующего сословия. В Застойные времена журналистам удавалось иногда, хоть и не часто, предавать огласке, допущенные каким-нибудь руководителем, нарушения по службе или в быту. Его коллеги-партократы, пользуясь «телефонным правом», настойчиво выгораживали нарушителя, но только до опубликования его имени в печати; а после опубликования - от виновного немедленно отступались по принципу: попался - отвечай! И газета, добившаяся наказания проштрафившегося руководителя (одного из тысяч), с торжеством сообщала об этом под рубрикой: «По следам наших выступлений» или какой-нибудь подобной.

С начала Перестройки, по мере расширения гласности, росло число критических материалов в каждой газете, но соответствующие вышестоящие инстанции и правоохранительные органы стали вести себя так, как будто газет вообще не читают. Они перестали расследовать нарушения, выявленные журналистами, принимать газетные статьи за основание для открытия уголовного дела и даже отвечать на запросы редакций; так что рубрики, подобные вышеупомянутой, стали появляться в газетах все реже и реже, пока не оказались большинством газет «забыты» совсем.

Подобные же метаморфозы произошли постепенно и в других средствах массовой информации: критики в них стало несоизмеримо больше, но ее результативность приблизилась к нулю: руководители, уличенные в правонарушениях и даже уголовных преступлениях, подвергнутые гласной, публичной критике, перестали на нее реагировать, устранять допущенные нарушения, а при попустительстве «сверху» продолжали свои противоправные действия. Для обозначения подобной коллизии журналисты нашли великолепный термин: «васькизм» (по Крылову - «А Васька слушает да ест»). На этом примере видно, что ко времени проведения XIX партконференции начальствующее сословие вступило в явную и осознанную борьбу с Перестройкой, но, ленивое по натуре, тактикой себе избрало глухую оборону. Горбачев все еще не понимал, что покушается на интересы целого сословия, которое неотделимо от квази-коммунистической партии. При всем своем ревизионизме он не мог пойти так далеко навстречу идеологии криминальной буржуазии, как другие реформаторы; вскоре стало заметно, что движение обгоняет его в развитии. Обеспокоенный, Горбачев принял меры для укрепления своего авторитета и, оставаясь на посту руководителя партии, занял также пост главы государства - Председателя Президиума Верховного Совета СССР, что в дальнейшем привело его на пост Президента СССР.

Пора сказать, наконец, о второй (после антиалкогольной кампании, разрушившей экономику страны) «роковой ошибке» Горбачева - недооценке опасности межнациональных конфликтов. Национальный вопрос «по условию задачи» выходит за пределы нашей темы, но оставить его без упоминания нельзя, поскольку именно он подал повод к распаду партии, государства и всего квази-советского строя, хотя и не был подлинной причиной этого всесоюзного распада.

С первыми выступлениями казахских и якутских националистов местные власти, долго не думая, расправились вполне в традициях доперестроечных и почти без огласки. Но конфликт между Арменией и Азербайджаном, быстро достигший правительственного (республиканского) уровня, самим фактом почти моментального охвата националистическими движениями целых наций, должен бы был насторожить Горбачева. Не насторожил...

Горбачев прекрасно знал, что во всем Советском Союзе не найти между республиками, автономными областями и округами ни одной такой границы, которую при желании нельзя было бы оспорить, на которой не мог бы возникнуть национальный конфликт. Когда в начале 20-х годов большевики наспех утрясали состав формируемой Советской Федерации, многим из них это казалось никчемным делом. В те годы Маяковский вполне серьезно утверждал: «Мы - никаких не наций! Труд - наша родина!». Нигилизм в национальном вопросе у большевиков основывался на нетерпеливом ожидании неминуемой, назревшей - не позже, как завтрашней - мировой революции, а тогда - Всемирный Советский Союз и никаких хлопот с нациями, республиками и границами. Поэтому уровень автономности (республика? область? округ?) определялся произвольно; причудливая извилистость границ не беспокоила - уверены были, что ездить все равно смогут через все границы напрямик. Нечаянно заложенных тогда мин - хватит и внукам, и правнукам «коммунаров 20-го года».

Горбачев понимал, что рано или поздно неизбежны бесчисленные национальные «разборки» - пересмотры границ и переделы территорий, но ему просто хотелось отложить, отсрочить эту мороку - хотя бы до окончания перестройки экономики. Он боялся: если пойти навстречу вполне справедливым требованиям одной нации, это немедленно спровоцирует выступление нации следующей, и они все повалятся одна за другою, как «костяшки» домино. Вот почему он с таким тупым упорством, присущим именно начальствующему сословию, пытался, во что бы то ни стало, зажать армянский Карабах. Но Нагорный Карабах оказался крепким орешком, армяне - видно, сродни своим скалам. Продержавшись один против всего СССР (с помощью одной лишь Армении, чьи возможности были весьма ограничены), Карабах показал, что можно совершенно безнаказанно ослушаться самого Горбачева.

И «эффект домино» сработал. «Повалились» не только спорные пограничные территории, но и целые союзные республики. Оказалось, что некоторые квази-советские нации в действительности полагали, что жили не в СССР, а в Российской империи, имея многочисленные застарелые обиды на русских, и советский социалистический хрен был для них российской императорской редьки не слаще. Впоследствии Горбачев и его команда осознали, как глубоки корни векового шовинизма у наших наций, так поспешно объявленных «социалистическими», но время было безвозвратно потеряно. В стране многонациональной проблемы национальные всегда должны разрешаться в самую первую очередь, а не оставляться «на потом».

1965 год начался под знаком приближавшихся выборов в Верховный Совет СССР. По сравнению с пародиями на выборы, проводившимися под руководством начальствующего сословия на протяжении всей эпохи квази- советской власти, на этот раз заметны были реальные шаги в сторону демократизации избирательной системы. Впервые с ленинских времен в основу избирательного механизма был заложен принцип плюрализма, т.е. в каждом избирательном округе разрешалось выдвигать по несколько кандидатов в депутаты, вместо прежних сталинских «выборов без выбора». Демократизация дошла до того, что в ходе предвыборного соперничества отдельные кандидаты в «народные депутаты» начали выступать с резкой критикой господствующего положения квази-коммунистической партии в квази-советском обществе (хотя сами эти «антикоммунисты» оставались, как правило, членами той же партии).