Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Выступление Ельцина взбудоражило конференцию перед самым закрытием прений, выступить больше никому не дали. Характерно, что половину всего своего заключительного слова Горбачев потратил на полемику с Ельциным по мелким деталям, а вот отрицать наличие в ЦК высокопоставленных взяточников даже не пытался.

После такого выступления Ельцин приобрел буквально всемирную известность, как первый русский диссидент новой, перестроечной эпохи. Появление на квази-советской сцене такой яркой бунтарской фигуры моментально превратило его (без его согласия!) в лидера криминальной буржуазии, больше всех заинтересованной в Перестройке и обиженной на медлителя Горбачева. Не случайно острыми политическими лозунгами сопровождалась, казалось бы, спекулятивно-коммерческая операция, когда кооперативы скупали в государственной торговле тускло-цветные майки и футболки, наносили на них яркие портреты Ельцина и продавали втридорога.

К нему потянулись журналисты - и наши, и заграничные - за интервью, на пресс-конференции; наши журналисты, получив интервью, не могли пробить для них место в своих газетах, но заграничные - печатали Ельцина с удовольствием. Горбачеву следовало бы радоваться, что у него появилась оппозиция, то есть, сделан шаг в сторону реальной демократизации общества, но демократия, создаваемая не им, а самим народом, Горбачева, оказывается, не устраивала. Плюрализм мнений, альтернативные выборы и прочий «демократический» треп хороши партократам только тогда, когда они их «спускают сверху».

Это еще раз проявилось в ходе очередной отчетно-выборной кампании в КПСС в конце 1988 года, во время которой лишь половина секретарей первичных партийных организаций были выбраны на альтернативной основе, в районном звене - и того меньше, а областное партийное руководство избиралось «по-горбачевски» лишь в единичных случаях - большей частью в тех обкомах, где «Первого» давно пора было провожать на пенсию - Коноплева в Перми, Черного в Хабаровске, Филатова в Новосибирске, Птицына в Мурманске и др. Выходит, страна уверенно готовилась к плюралистичным выборам в парламент, альтернативные выборы руководителей предприятий стали уже «модными» - и только партийный аппарат оставался самым консервативным.

В новом, 1989 году день ото дня продолжала расти политизация квази-советского общества, все более многолюдными делались предвыборные митинги и собрания, на которых иной раз (хоть и не часто) звучали выступления, партийным организаторам митингов неприятные, однако же, им приходилось слушать критику, смиряя свои хватательные рефлексы. В некоторых избирательных округах было выдвинуто по десять и более кандидатов. Партократам показалось, что однобокая политизация общества зашла чересчур далеко, они попытались, хотя бы частично, отвлечь внимание народа от предстоящих выборов.

За десять дней до дня выборов Горбачев созвал партийный пленум, причем в такой форме, какая не практиковалась почти ни разу со времен Хрущева: на пленум были приглашены некоторые секретари сельских райкомов партии, председатели колхозов, директора совхозов и перерабатывающих предприятий, арендаторы, ученые и др. Помпезный спектакль закончился принятием, по докладу Горбачева, совершенно неконкретного постановления, одобрившего «новую аграрную политику», состоявшую в «перестройке производственных отношений» в сельском хозяйстве, а именно поощрялось создание частнособственнических «фермерских» хозяйств на арендованной земле для «возвращения крестьянину положения хозяина на земле». Считая, что в избирательную кампанию дорог каждый день, Ельцин на пленуме не выступал.

Горбачев по отношению к Ельцину в эти дни - на этот раз при полной поддержке «аппаратчиков» - стал делать глупость за глупостью (раздражение - плохой советчик). Когда началась избирательная кампания, Горбачев и его команда потратили бездну усилий, чтобы не допустить не то, что избрания Ельцина в Верховный Совет, но чтобы даже не включили его нигде в списки кандидатов. Но изолировать Ельцина от народа не удалось. Горбачев не учел своеобразия «русской души». Русский народ во все времена своей истории сочувствовал обиженным, укрывал гонимых, поддерживал опальных; и имидж опального при соблюдении хотя бы элементарной демократии гарантировал Ельцину место в парламенте надежнее, чем любой агитпроп.

Правда, иногда сочувствие обиженным русский народ использовал, как форму замаскированного протеста против существовавшей власти; для этого годился любой предлог - достаточно вспомнить, например, похороны Высоцкого; или появление в книжных магазинах мемуаров маршала Жукова и т.п. Выходит, народ выступает иной раз не столько «за» опального диссидента, сколько «против» властей предержащих. Это еще раз подтвердилось в ходе парламентских выборов весною 1989 года.

Во время этой избирательной кампании в некоторых регионах местные власти включили в списки кандидатов одних лишь своих руководителей - и ни одного кандидата «из народа». Что же делать - если избирателям предлагались на выбор либо первый секретарь обкома, либо второй, - в таких случаях, как правило, был выбран «Первый». Но если среди кандидатов обнаруживался хоть один, не принадлежавший к начальствующему сословию, то оказывался выбран именно он, а все «выдающиеся» партийные, государственные и хозяйственные деятели - забаллотированы, как, например, Зоркальцев (Томск), Баландин (Оренбург), Богомяков (Тюмень) и др.

Такой демонстративный, в ряде случаев, отказ избирателей в доверии представителям начальствующего сословия организационно никакого смысла и практических последствий на данных выборах не имел: кандидаты в народные депутаты из рабочих и крестьян, заменившие собою забаллотированных партократов, большею частью были именно для таких случаев специально отобраны и подготовлены «аппаратчиками». Именно из них состояло то «подавляющее большинство» народных депутатов, которое впоследствии подавляло любые выступления и предложения деятелей демократической оппозиции и нагло клакерствовало при речах диссидентов (даже таких всемирно известных, как академик Сахаров).

Поражением ряда известных партийных лидеров на выборах в парламент (а также в ходе отчетно-выборной кампании - в конце 1988 года) Горбачев воспользовался для обновления партийного руководства. 25 апреля 1989 года на пленуме ЦК партии ему удалось выпроводить на пенсию сразу 110 функционеров трех самых высших уровней, в том числе 74 (из 301) членов ЦК. Но полностью очистить ЦК от геронтократов брежневского призыва Горбачеву так и не удалось: в то время как «Перестройщик №2» 66-летний Александр Яковлев пытался «личным примером увлечь» геронтократов на пенсию, 69-летний лидер «аппаратчиков» Егор Лигачев остался в Политбюро, а в ЦК - 70 - 80-летние брежневцы (Смиртюков, Густов, Разумов и др.) не спешили «подхватывать почин» Яковлева.