Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Горбачев был в отъезде; правительство растерялось, больше боясь не угодить Горбачеву, чем шахтерам. В СССР не было вообще никакого закона о забастовках, не существовало такого понятия в квази-советском праве. А коль скоро забастовщики в квази-советской стране были буквально «вне закона», их полагалось по традиции встречать командой: «Огонь!», как в Новочеркасске. Но на этот раз - в самый разгар парламентской «демократии» - правительство применить силу не посмело. Что делает бюрократ, когда не знает, что делать? - Создает комиссию! Комиссия выезжает «на место» (не дальше областного центра) и, запершись в лучшем из имеющихся кабинетов, «изучает обстановку на месте», а именно - заслушивает доклады (доносы друг на друга) местного начальства. В Кемерово выехала комиссия: секретарь ЦК Слюньков, первый заместитель Рыжкова Воронин и председатель ВЦСПС Шалаев; и начались «переговоры».

Через неделю кемеровчане почувствовали, что толку от них не будет, и призвали шахтеров других бассейнов присоединиться к забастовке. 18 - 20 июля большинство шахт по всей стране остановилось. За ними, не получая коксующегося угля, начали останавливаться металлургические комбинаты; к забастовке присоединились отдельные предприятия других отраслей. «В этот кульминационный момент бастовало более 200 тысяч рабочих сорока регионов СССР. Правительство приняло все требования рабочих, даже заведомо невыполнимые. На отдельных шахтах - особенно в Воркуте - продолжали выдвигать все новые требования, подкрепляя их забастовками, до самого конца года.

Забастовочное движение 1989 года за считанные месяцы стало по всем показателям самым мощным выступлением рабочего класса за всю историю Советской России/СССР. С легкой руки шахтеров Междуреченска, экономическая, а то и политическая, забастовки вошли в повседневный быт. Верховному Совету СССР пришлось срочно принять закон «О порядке разрешения коллективных трудовых споров». Теперь забастовщики могли надеяться, что их не встретит команда: «Огонь!» (Хотя - после расстрела танками и штурма Белого Дома - кто знает?). Забастовки 1989 года были первым толчком к распаду ВЦСПС; по данным последнего, за 2-е полугодие было потеряно 7,5 млрд., человеко-дней, недодано продукции на 2 млрд. рублей.

Однако, как ни странно, существенных изменений в расстановку политических сил шахтерские забастовки не внесли. Вместо обещанных экономических реформ, угольное начальство отделалось только некоторым улучшением шахтерского производственного быта; вырванное с таким трудом повышение зарплаты за несколько месяцев съела инфляция. Но основные силы, противоборствовавшие в этот момент в квази-советском обществе, привлечь на свою сторону рабочее движение даже не пытались. Рабочий класс был (и остался до сих пор) для них чужим.

Начальствующее сословие не собиралось терять контроль над такой ключевой отраслью экономики, как угольная промышленность. Его представители волокитили предоставление шахтам обещанной хозяйственной самостоятельности до тех пор, пока одни шахты согласились войти в состав крупных угольных объединений, другие - оформились, как акционерные компании. В обоих случаях руководителями шахт зачастую остались прежние лица, но, получив при акционировании заметные пакеты акций своих компаний, они теперь, как и весь «директорский корпус», постепенно превращаются в представителей бюрократической (по происхождению) буржуазии.

Говорят, что Горбачев поддержал шахтеров. По логике борьбы, он и должен был это сделать - ведь шахтеры, требуя экономической независимости для шахт с выходом их на свободный рынок, поддержали одну из перестроечных идей. Но Горбачев всегда любил только те идеи, которые исходили от него, а мощь рабочего движения его пугала. В результате, Горбачев поддержал шахтеров на.. 12-й день забастовки.

Ученые-экономисты, выступавшие идеологами криминальной буржуазии и все чаще называвшие себя «демократами» (хотя каждый из них по-прежнему носил в кармане партийный билет КПСС), тоже должны были бы шахтеров поддержать, потому что забастовки мощно расшатывали устои квази-советского неофеодального социализма, но случайно так совпало, что в эти самые дни, когда рабочее движение потрясало весь Советский Союз, «демократам» было некогда: они лепили первый зародыш всех нынешних многочисленных буржуазных партий – «Межрегиональную депутатскую группу».

Когда Горбачев в итоге парламентских выборов получил двух-с-четвертью-тысячную (чуть не целый полк!) толпу «народных депутатов», ее нужно было как-то организовать, придать ей внутреннюю структуру. Для начала депутаты разделились по местам избрания и (депутаты от организаций) жительства; такие подразделения можно было назвать по-русски - «землячествами»; но русского слова не вспомнили и назвали землячества «региональными группами».

В буржуазно-демократическом государстве фракции в парламенте формируются, как правило, по партийному признаку. В Советском Союзе тоталитарный режим исключал такую возможность. Хотя среди народных депутатов СССР формально отнести к партократам-аппаратчикам можно было лишь около 500 человек («партийные, советские и профсоюзные работники»), но почти все остальные депутаты-члены КПСС из числа трудящихся и даже большинство из 292 беспартийных депутатов, - все они за редкими исключениями были сначала тщательно отобраны, отфильтрованы, перепроверены известными органами, после чего отобранные - специально подготовлены к роли депутата своими партийными руководителями, так что на день открытия горбачевский парламент был таким же однопартийным и квази-коммунистическим, какими были все его предшественники - Верховные Советы - со сталинских времен.

Отыскать друг друга немногим единомышленникам-демократам в толпе депутатов этого парламента («сталинско-брежневского», по определению Юрия Афанасьева) было нелегко; но объединяться было необходимо: по отношению к подавляющей консервативной массе депутатов парламента, прорвавшиеся в их состав отдельные демократы являлись оппозиционерами, в том числе и те академики-экономисты, кто входил в команду Горбачева и имел влияние в правительстве. Потребовалось несколько недель, чтобы вокруг этих академиков сгруппировались демократы из провинциальных регионов (по одному - два депутата далеко не из каждого региона). Так, ломая установленную структуру горбачевского парламента, внутри последнего зародилась первая фракция, сформированная по идеологическому принципу, для начала назвавшая себя скромно - «Межрегиональной депутатской группой».

В силу чисто случайного совпадения, оформление первой оппозиционной парламентской фракции проходило как раз в дни шахтерских забастовок; и оказалось парламентариям-демократам совершенно не до шахтеров - перед ними возникла своеобразная труднейшая уникальная задача: выбрать председателя фракции. В такой момент - кому какое дело до шахтеров? Несколько дней «демократы» заседали, вели переговоры и закулисные интриги. Задача представлялась абсолютно нерешаемой, пока не догадались выбрать сопредседателей - вместо одного - сразу пять. (Можно было, конечно, выбрать сопредседателями фракции сразу всех «демократов», сколько их было, да побоялись все же, что глупые, людишки - там, внизу - смеяться стали бы...).