Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Естественно, для пропаганды любых подобных теорий требовалась свобода слова в более широких границах, чем это было привычно в нашей стране, и первоначально вышеприведенные концепции преподносились идеологами криминальной буржуазии не в полном объеме, а выборочно. Например, превознося преимущества «свободного» рынка и конкуренции, иной автор ухитрялся обойтись совершенно без упоминания капитализма. (К концу карьеры подобную «обходную» фразеологию усвоил и Горбачев, обещавший переход на «рыночную экономику» совместить с сохранением «социалистического выбора», что позволяет нам ставить вопрос об эволюции и Горбачева в эти годы в сторону идеологии криминальной буржуазии).

Другая версия дальнейшего развития страны не замалчивала перспективу возврата к капитализму, хотя тоже, как «от печки», для обмана читателя начиная от Ленина: «Когда-то Ленин сравнил большевиков с небольшой кучкой, единомышленников, по горной тропе под обстрелом упорно стремящихся к вершине, в то время как оппортунисты зовут их свернуть под гору и там отдохнуть в болоте. Так вот, теперь в болоте извращенного квази-социализма увязла и не может вылезти целая страна, одна из мировых сверхдержав. Перед нею два выхода: или, увязая в болоте все глубже, переть напролом, надеясь без всяких оснований, просто на авось, что болото когда-нибудь да кончится и мы, чуть живые, выползем на сухой берег. Но здравый смысл подсказывает другой выход: повернуть назад, по своим собственным следам выйти из болота на то место, откуда в болото свернули, отдохнуть на сухом капиталистическом пригорке, а потом уже снова искать пути к далеким вершинам коммунизма. Это, конечно, оппортунизм, но он экономически эффективнее, чем лезть через болото на авось».

Подобные концепции «перехода от социализма к капитализму» иногда появлялись в печати с примечанием, что «не со всеми выводами автора - редакция согласна», но развернутого отпора в средствах массовой информации эти идеи не встречали. Постепенно складывались условия, где, по выражению академика Бунича, «меньшинство имело право на свое мнение, а большинство не боялось ошибаться».

Идеологи криминальной буржуазии для внедрения в широкие массы своих идей на данном этапе особенно нуждались в полном восстановлении в стране всех демократических свобод и в ходе первой свободной избирательной кампании сами себя стали называть демократами (хотя продолжали хранить в карманах партийные билеты КПСС). Большинство демократов вышли из научных кругов; из пяти сопредседателей фракции демократов в парламенте - Межрегиональной депутатской группы - четверо были учеными. Однако в дальнейшем: Сахаров вскоре умер, Пальм отпал с Эстонией, Афанасьев и Попов (несколько позже) вернулись в науку; и только Ельцин, из всех один, остался заметно выделяющимся над единомышленниками, как опытный профессиональный государственный деятель, признанный лидер демократической оппозиции в парламенте (хотя демократическая партия официально оформлена не была).

Считать Межрегиональную депутатскую группу (МДГ) самой первой перестроечной демократической организацией - это не совсем верно. Задолго до МДГ в России возникли общества «Мемориал», «Память»; в ходе избирательной кампании появились всевозможные объединения избирателей, клубы «в защиту» и «содействия» перестройке и т.д.

Почти все эти организации были эфемерными, но создавали соответствующую общественную атмосферу. В некоторых республиках (Грузии, Украине, прибалтийских, и др.) многопартийность быстро стала повседневным фактором политической жизни. 16 сентября 1989 года, за три дня до пленума КПСС, посвященного национальному вопросу, в Ленинграде прошла Всесоюзная конференция демократических движений, где было представлено около 50 организаций практически из всех республик Советского Союза. Но съехавшиеся в Ленинград националисты разных наций были едины только в одном: все признавали, что СССР всегда был неблагополучен в национальном отношении, и с этим нужно что-то делать. Конференция не смогла предложить пленуму никаких реально выполнимых рекомендаций в части суверенитета, автономии или “переподчинения» конкретных территорий.

Что могли противопоставить поднимавшимся народным национальным движениям собравшиеся на пленум партократы? Конечно, «казенную бумагу»! Резолюции показалось мало, программа уже была, документ назвали «платформой». В платформе опять повторялись азы марксизма-ленинизма по национальному вопросу: обеспечение равных прав каждому народу, удовлетворение специфических интересов каждой национальности, свободное развитие национальных языков и культур и т.д. Никто не хотел понимать, что язык, культура и прочие атрибуты национальных конфликтов - это всего лишь предлоги для борьбы за власть в границах определенных территорий. Во многих республиках (прибалтийских, кавказских и др.) криминальная буржуазия развивалась, обогащалась быстрее (а в остальных - не медленнее), чем в России; в Прибалтике в «деловых кругах» особенно влиятельны были представители компрадорской криминальной буржуазии, экономически тесно связанной с Западом.

Криминальная буржуазия национальных республик не считала себя обязанной долго дожидаться, пока русская криминальная буржуазия насмелится взять власть в России. В стране, территориально небольшой, легче разобраться, кто из политиков чего стоит, кому доверить власть. Возглавив свой народ в борьбе за отделение от СССР, буржуазия каждой нерусской нации могла после отделения уверенно рассчитывать на достижение власти в «освобожденной Родине».

Чтобы натравливать свой народ на русских, национальной буржуазии любой из квази-советских наций поводы находить было нетрудно. Все русские кадры, работавшие в национальных республиках, сами этого не замечая, без всякого зла, совершенно ненамеренно, но частенько задевали обостренное самолюбие представителей коренного населения, его обычаи и культуру. Еще опаснее для «дружбы» народов СССР было экономическое неравенство между ними. Жизненный уровень населения ряда республик (особенно «мусульманских») был намного ниже среднего по Советскому Союзу

Так, в Азербайджане (далеко не самой отсталой республике) в 1990 году, чтобы достигнуть среднесоюзного уровня развития экономики, потребовалось бы количество основных фондов (в расчете на душу населения) - почти удвоить. 27% трудоспособного населения республики оставались не заняты в общественном производстве; средняя месячная зарплата рабочих и служащих по республике составляла 74% всесоюзного уровня. Отмечалось также всестороннее отставание социальной сферы: значительно ниже средних всесоюзных показателей были обеспеченность жителей республики квартирами, коммунальными услугами, здравоохранением, всеми культурно-бытовыми объектами. Выплата льгот из общественных фондов потребления на 1 человека составила в Азербайджане - около 400 рублей, а в среднем по СССР - 660 рублей в год.