Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Что противопоставляли буржуазной программе Горбачев и его команда реформаторов? Дела шли настолько плохо, что Горбачев стал в своих многословных речах «пудрить мозги» квази-советскому народу заведомо невыполнимыми обещаниями, уверяя, что уже с нового, 1990 года начнется повышение жизненного уровня трудящихся, хотя прекрасно знал, что все планы этого года составлены, исходя из ожидавшегося снижения уровня, а не повышения.

В феврале 1990 года партийный пленум одобрил проект «платформы» по подготовке партийного съезда. Этим документом впервые допущена возможность возникновения многопартийности в СССР; обещано, что порядок образования альтернативных партий будет (когда - неизвестно) разработан (квази-коммунистами, конечно). Тем же документом допускалось преобразование государственной собственности в собственность, «демократически управляемую самими трудящимися», а именно: трудовую коллективную (долевую, паевую, акционерную, кооперативную, арендную, подрядную и т.п.) и трудовую индивидуальную. Но упомянуть в этом, никогда не реализованном, списке частную собственность, - нет, в этом пункте пленум ЦК не смог себя пересилить.

А через месяц Верховный Совет СССР принял, наконец, закон «О собственности в СССР». Если его читать между строк, то можно догадаться, что у отдельных граждан СССР какая-то собственность все же была, и в том числе даже на некоторые средства производства, но никакой частной собственности на свете вообще не существовало - не было о ней в законе ни малейшего упоминания. Как видно, ни демократы, ни реформаторы-горбачевцы до самого XXVIII съезда не смогли преодолеть твердолобый догматизм ни в союзном парламенте, ни в ЦК, и только в документах съезда впервые была нехотя упомянута «трудовая частная собственность», как альтернатива ряду других форм «трудовой» собственности, равноправных меж собою. О возникновении же и феноменально быстром росте нетрудовой частной собственности (в том числе и на средства производства) в руках криминальной и бюрократической буржуазии - никто даже не заикался, никто не хотел первым признать очевидный факт, что «король-то голый».

В феврале, в марте, а то и в апреле - в каждой из двенадцати (кроме прибалтийских) союзных республик в разное время начатые, - затянулись на месяцы выборы в республиканские и все прочие местные советы. Избирательная кампания проходила по тому же горбачевскому закону, что и в предыдущем году при выборах всесоюзных, т.е. с сохранением для партаппарата возможностей воздействовать на состав кандидатов в депутаты. В тех округах, где не поленился «обработать» избирателей местный партаппарат, там его ставленники побеждали в первом же туре голосования; а в таком округе, где партаппаратчики вовремя не отвели неугодного кандидата, - борьба затягивалась (в частности в РСФСР - до мая). По этому признаку стало сразу видно, что неугодных начальству кандидатов теперь было гораздо больше, чем на выборах в союзный парламент, т.е. всего лишь год назад.

Не зря Горбачев опасался вслух однажды, что «могут черт знает кого навыбирать», и для укрепления своего авторитета сам учредил и сам занял 14 марта 1990 года пост Президента СССР. В надежде повлиять на последние туры голосования и на начавшиеся выборы глав республиканских парламентов и региональных советов, Горбачев и его команда опубликовали в мае «концепцию» перехода к рыночной экономике, которую затем целых четыре дня активно обсуждал союзный парламент. Ничего конкретного не дало это обсуждение; депутаты убедились, что квази-советская экономическая наука по-прежнему плетется позади реального опыта и научно обоснованных методик перехода к рыночным отношениям выдать правительству не может. Выступавший с докладом, Рыжков признал, что общественное сознание к рыночным отношениям не готово, поэтому нельзя почти трехсотмиллионный народ просто бросить в стихию рынка, как бросают швырком в воду щенка, чтобы научился плавать. (Впоследствии Ельцин и Гайдар именно так и поступили с Россией).

В другом выступлении Рыжков четко сформулировал: «рыночная экономика может быть приемлемой в рамках социализма только в органической связи с глубоко продуманной и сильной политикой государства, направленной на поддержание и укрепление социальной защищенности граждан», в том числе при равных возможностях для свободного и всестороннего развития, при реализации права на труд и обеспечении достойной жизни нетрудоспособным членам общества - ветеранам, пенсионерам, инвалидам и т.п.; в случае же осуществления пропагандируемой демократами (т.е. идеологами буржуазии - С.Б.) попытки немедленного и повсеместного внедрения рыночных отношений неизбежны: виток галопирующей инфляции, падение роли всех экономических стимулов, спад производства, массовая безработица, обострение социальной напряженности. «Это был бы безрассудный шаг», - вывод Рыжкова. (Именно такой шаг и совершили Ельцин и Гайдар - и вполне закономерно получили предсказанные Рыжковым последствия).

Рыжков объективно нацеливал Горбачева на то, чтобы остановиться на подступах к «рынку» на неопределенный срок и еще раз подумать: куда поворачиваем? Ведь подобных поворотов к тому времени не осуществлял еще никто. Горбачев и сам не спешил с «рынком», поскольку и экономическое, и политическое положение в стране продолжало ухудшаться. 10 января 1990 года были повышены в полтора раза официальные цены на золото. К тому времени цена рубля на валютном рынке отличалась от номинала уже в десятки раз и продолжала снижаться; новый подзатыльник рублю ускорил падение его цены, что, естественно, отразилось на жизненном уровне народа.

При таком расстройстве экономики страны Горбачев, несмотря на растущее давление со стороны демократов, отложил начало «рыночного» эксперимента до решения досрочно созывавшегося партийного съезда. Видя, что «переход к рынку» не выходит из стадии трепа, руководители демократической оппозиции вывели 1-го мая своих сторонников не на всенародную, а на «альтернативную» демонстрацию под антиправительственными и антипартийными лозунгами. Несмотря на малочисленность их группы на Красной площади, важно, что это была первая такая демонстрация после демонстрации троцкистов 7 ноября 1927 года.

С 1-го июля 1990 года, накануне открытия XXVIII партсъезда, были в три раза повышены цены на хлеб. Такого в СССР, как и демонстраций, тоже не случалось несколько десятилетий. Наоборот, начиная со сталинских времен, квази-советские руководители старались к каждому «празднику», вроде съезда, юбилея и т.п., приурочить какое-нибудь достижение (если не было подлинного, придумывали «липовое»); даже во время войны старались к празднику хоть один город штурмом взять. А через 45 лет после войны, после победы, оказалось: хвастаться совершенно нечем; достижений нет абсолютно никаких - наоборот, даже хлеб подорожал, а за ним и все потребительские товары; тем самым ясно, что экономика идет вразнос, чем остановить - никому не известно.