Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Через несколько дней после закрытия съезда Рыжков докладывал Президентскому Совету, что республики, не дожидаясь обещанного им на съезде нового Союзного договора, провозглашают свою независимость и суверенитет, за счет чего в экономике усугубляется хаос: в сельском хозяйстве срывается кампания по государственным закупкам продуктов нового урожая; промышленные предприятия недодают товары в торговлю, не заключают договора на предусмотренные планом поставки; «валютное положение - тяжелейшее» и т.д.

В октябре пришлось рубль снова девальвировать в три раза. На Западе в подобной ситуации правительство уходит в отставку. Рыжкову - не пришлось: 26 декабря его свалил тяжелый инфаркт. После Нового года правительство возглавил Валентин Павлов, бывший до этого министром финансов.

Возлагая на республики вину за хаос в экономике, Рыжков преувеличил экономическую роль провозглашенных «суверенитетов» - союзный бюджет не вылезал из прорыва с самой антиалкогольной кампании. Участившиеся же в республиках и других регионах самовольные решения и действия объясняются тем, что в итоге прошедших выборов в республиканские и местные советы кое-где к власти пришли новые руководители (далеко не везде, правда; и далеко не такие «новые»). В большинстве регионов просто «предами» сели прежние «замы», но ведь не все же, до одного, были они замшелыми партаппаратчиками - именно из этой среды выходили отдельные реформаторы-сторонники Горбачева.

Гораздо реже можно было встретить прорвавшегося к власти бывшего диссидента, такого, как, например, председатель областного совета во Львове Вячеслав Чорновил, украинский националист, пятнадцать лет «разменявший» по лагерям и ссылкам; но при всем «перестроечном» рвении этих «новых людей» беда в том была, что в лагерях их экономическим наукам обучали с других совсем точек зрения. Ставши не только политическим деятелем, но и хозяйственным руководителем, каждый из них немало дров наломал, вполне обоснованно не доверяя своим «аппаратчикам».

В результате, с какой стороны ни взгляни, колоритнейшей фигурой на республиканском уровне опять-таки оказался Борис Ельцин, сочетавший в одном лице и большой опыт руководящей работы, гарантировавший от чересчур грубых ошибок, и сохранявшийся пока еще диссидентский ореол опального правдоискателя, в силу чего и был он 29 мая 1990 года избран Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР. А. всего через полтора месяца он публично - перед всем заседавшим партийным съездом - торжественно выложил Горбачеву на стол свой партийный билет и официально заявил о выходе из КПСС.

Но даже такой впечатляющий жест Ельцина не вызвал ожидавшегося им обвала - последовали за Ельциным немногие. В документах XXVIII съезда была заранее предусмотрена такая иезуитская лазейка, по которой внутри партии создавать фракции запрещалось, но сочинить «платформу» и вокруг этого документа группироваться - это фракцией, по непостижимой горбачевской логике, - не считалось и единства партии, как ни странно, не нарушало. Такой лазейкой и воспользовалось большинство «демократов». Выходить, хлопнув дверью, из пока еще правящей партии - «все-таки страшно, однако».

Сохранив большинство «демократов» в рядах своей партии, Горбачев не сохранил власти над их душами - фактически раскол в партии уже произошел. Среди «демократов» Горбачев потерял всякий авторитет; «аппаратчики» тоже самовольничали: он хотел с Компартией России сначала поэкспериментировать, а они: «тяп-ляп», и российская партия готова - пожалуйте на учредительный съезд. Конечно, «аппаратчики» были вынуждены позаботиться о своем благополучии: XXVIII съезд постановил в дальнейшем комплектовать аппарат ЦК КПСС в порядке конкурса; вот и пришлось старым «аппаратчикам» приготовить себе на всякий случай запасной рубеж в виде российского партаппарата - для тех, кто конкурс не пройдет. Но Горбачеву все же обидно было, что инициатива исходила не от него.

Но жизнь заставляла Горбачева со всеми коллизиями мириться. Давно ли - на XXVIII съезде - его язык никак не мог выговорить слова: «частная собственность», но не прошло и полгода, а Горбачев уже бойко рассуждал о частной собственности и разгосударствлении, т.е. приватизации, средств производства. Сумел, значит, то, что не удалось Есенину: бледно-розовую розу своих социалистических идеалов повенчал-таки с черной жабой частной собственности. После избрания Ельцина председателем Верховного Совета РСФСР Горбачеву несколько месяцев не хотелось с ним встречаться. Но как обойтись без всевозможных согласований, когда большая часть всесоюзного хозяйства находилась на российской территории? Первая их встреча была воспринята, как сенсация, даже за границей; потом привыкли и президенты, и журналисты.

Республики, да и все прочие регионы, тянули всесоюзное одеяло каждый на себя, да и одеяло-то было уже изрядно дырявое. Сложнее всего обстояло дело с продовольствием. Хотя урожай был собран неплохой, аграрные области не желали выполнять планы по снабжению продовольствием областей промышленных; даже посты, подобные таможням, выставляли на областных границах. И делить продовольственные фонды между республиками и областями порою приходилось лично Президенту СССР. Нельзя забывать и о том, что немалая часть продовольственных грузов непостижимым для милиции образом попадала в руки спекулянтов и распродавалась по повышенным ценам через «черный рынок». Рекламировать свой товар через средства массовой информации, все еще контролировавшиеся партийным «агитпропом» и государственной цензурой, спекулянты не могли; взамен рекламы, они распространяли слухи о тяжести предстоящей зимы, о неизбежности голода. В подобную эрзац-рекламу «совки», которым за годы советской власти голодать случалось не раз, готовы были поверить и - в меру своих покупательных способностей - запасались мукой, сахаром, крупами и т.д. (по спекулятивным ценам, «по блату», т.е. через заднюю дверь магазина - для покупки через прилавок требовались талоны). Обогащавшаяся за счет роста цен, криминальная буржуазия финансировала и другую форму квази-рекламного давления на продовольственный рынок - подпольные торговцы нанимали подростков, чтобы те писали по ночам красками на стенах домов аршинными буквами: «Голод!», «Идет голод!», «Близок голод!»

Чем глубже дезорганизовывала криминальная буржуазия экономическую жизнь страны, тем больше расходились пути «демократов» с реформистами Горбачева. Хотя «демократы» не спешили оформляться в партию и довольствовались «платформой» внутри КПСС, их признанным вождем стал, вышедший из партии, Ельцин. Криминальная буржуазия финансировала его избирательные кампании, видные «демократы» выступали его «доверенными лицами» на выборах. Занятый им высокий пост открыл для него новые возможности. В ноябре 1990 года усугубление кризиса в экономике Горбачев объяснял тем, что его командой был подготовлен комплекс решений, сулящих выход из кризиса, но против этих решений развернута целая кампания, торпедировавшая их выполнение. Вот какое бессилие еще за год до Беловежской Пущи! Но Горбачев порекомендовал считать такое положение нормальным: так, мол, она и выглядит - настоящая политическая борьба, борьба за власть. Но ни имен, ни социальных сил, с ним боровшихся, Горбачев, как всегда, не назвал.