Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Националистические движения по всему СССР, кроме своих экономических интересов, вдохновлялись - особенно в Европейской части СССР - успехами антисоциалистических сил в странах, которых объединял Союз Экономической Взаимопомощи (СЭВ), являвшийся орудием СССР и определявший границы квази-советской «сферы влияния». У народов этих стран тоже оказались свои обиды на русских (нельзя не признать, что мы действительно вели себя порою в этих странах, как слон в посудной лавке). Еще до начала нашей Перестройки в сложный путь перехода от квази-социализма к капитализму пустилась Польша, и даже военное положение не помогло ее остановить. Мирную и медленную эволюцию в том же направлении проделала Венгрия. Но всеми подхваченным сигналом к распаду СЭВ (формально распущенному позже) послужило разрушение немецким народом пресловутой Берлинской стены, сыгравшее в текущей истории роль, подобную разрушению Бастилии. Оно вызвало целую волну революций - в Чехословакии, Румынии, Болгарии, несколько позже - в Монголии, Албании и плюс воссоединение Германии, наконец.

Со стороны наших людей отношение к этим событиям было двойственное: они были рады за соседние народы, избавившиеся от своих диктаторов и полудиктаторов, но не могли согласиться с тем, что на нас одних возлагалась вина за все недостатки и ошибки СЭВ. С роспуском последнего на нашу и так расстроенную экономику свалилась дополнительная куча неприятностей. Надо признаться, что в ходе торговли со странами СЭВ цены на наши товары не всегда были справедливыми - иногда с этих «братских» народов мы брали лишние деньги; но без задержки перейти на среднемировые цены и расчеты в долларах сразу, с 1 января 1990 года, мы не могли. Значит, не следовало и обещать - задержки обещанных нами платежей лишали наши же предприятия своевременных поставок комплектующих материалов и изделий.

К тому же, в 1986 - 1989 годах путем серии правительственных постановлений государственная монополия внешней торговли фактически была ликвидирована, несмотря на болтовню Горбачева о сохранении «социалистического выбора». Когда-то Ленин считал монополию внешней торговли при социализме совершенно обязательной; а теперь Горбачев (с таким видом, будто «это мы не проходили») предоставил право торговать с заграницей 14 тысячам предприятий. И это в условиях «самостоятельности», т.е. бесконтрольности, когда каждое предприятие, выполнив госзаказ, могло заключать любые сделки с любыми контрагентами на любых условиях. А государственная таможенная служба к реальному контролю за товарообменом на государственных границах была совершенно не готова и готовиться не спешила, так что богатства страны утекали за границу во всевозможнейших видах. Соответствующие органы имели данные (вот только лениво ими пользовались), что значительная часть забракованной продукции с тысяч предприятий, зачисленной официальной статистикой в категорию сгнившей, испорченной и отправленной на свалку, в действительности благополучно вывозилась и реализовывалась за границей силами «теневой экономики».

Между тем, массовая эйфория по поводу обретенной самостоятельности среди «директорского корпуса» продолжалась недолго. «Аппаратчики» все же нашли способ обуздания анархии в экономике: если то или иное предприятие пыталось произвольно отказаться от выполнения договора по плановым поставкам той или иной продукции, то предприятие-получатель этой продукции немедленно обращалось в Госплан, требуя, чтобы предприятию-поставщику недопоставленная продукция была включена в госзаказ, обязательный для выполнения. Но и это мало помогало, а министерства от оперативного руководства предприятиями в значительной мере самоустранились. Тогда последние со своими хозяйственными спорами, вместо Арбитража, стали обращаться в партийные органы, и на любого самовластного директора управа все же находилась.

Правда, неудобно было снимать такого директора, который еще недавно в сопровождении большого демократического трепа был выбран рабочим коллективом. Пришлось Горбачеву и его команде демократизаторов дать задний ход и прекратить выборы руководителей государственных предприятий, подведя под запрет хитроумное обоснование: право выбирать или назначать руководителя принадлежит собственнику предприятия, т.е. в кооперативе - кооператорам, в акционерной компании (которые стали уже появляться) - акционерам, а в государственном предприятии - государству. (Хватит, поиграли в демократические бирюльки!).

Расширение непосредственного вмешательства партийных органов в управление хозяйством в центре и на местах, имевшее целью не допустить анархии в экономике страны, обострило противоречия между двумя прослойками начальствующего сословия - партгосаппаратчиками и «директорским корпусом». Партийный аппарат, ставший непосредственным опекуном и контролером, хотя и не всех, но большинства важнейших предприятий, начал существенно мешать «директорскому корпусу», и последний все чаще стал выступать с критикой 6-й статьи Конституции СССР, в силу которой квази-коммунистическая партия фактически являлась составной частью государственного аппарата. И горбачевские реформаторы, и «демократическая» оппозиция были еще слабы, так что поддержавший их «директорский корпус» сыграл решающую роль в «отделении партии от государства».

18.

Конец 1989-го - начало 1990-го годов прошли в подготовке к выборам в республиканские и местные советы и к XXVIII съезду КПСС - два весомых повода для развертывания новых дискуссий. Воспользовавшись удобным моментом, идеологи «демократической» оппозиции на этот раз выступили с совершенно откровенными классовыми буржуазными требованиями. Для выхода из экономического кризиса криминальная буржуазия требовала разрешения частной собственности на средства производства, в частности на землю, а также денационализации (приватизации) государственной собственности в широких масштабах, начиная с немедленной распродажи в частные руки мелких и средних промышленных, строительных, торговых и т.п. предприятий, полной коммерциализации здравоохранения, образования, науки и культуры, бесплатной приватизации занимаемых квартир, немедленной амнистии всех, кто был ранее осужден за предпринимательскую деятельность. Предлагалось перед началом этих реформ извлечь из хранилищ и «выбросить в продажу» так называемые «предметы роскоши» (драгоценности, антиквариат, ковры, автомобили и т.п.), чтобы отвлечь от потребительского рынка массу «лишних» (к тому же - неправедно нажитых) наличных денег («черный нал»), одновременно спасая деньги богатых от неизбежной при реформах инфляции.

Зато всю тяжесть экономического кризиса идеологи криминальной буржуазии советовали переложить на рабочий класс: установить карточную систему, провести денежную реформу, «заморозить» вклады в сберегательных кассах, перейти на 6-дневную рабочую неделю, сократить продолжительность отпусков до двух недель, объявить мораторий на забастовки и т.п. Правда, такие жертвы от рабочего класса, к тому же не совместимые со «свободным рынком», идеологи буржуазии требовали лишь на короткое время - до завершения быстрой и полной Перестройки.