Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Наиболее восприимчивой к теориям ученых-экономистов, доказывавших необходимость реставрации капиталистических отношений, была криминальная (по происхождению) буржуазия, в то время как буржуазия бюрократическая (вышедшая из «директорского корпуса» начальствующего сословия) сохраняла идеологию последнего до самого путча, так как до поражения путча должна была маскироваться. После путча, по мере расширения хозяйственных связей между обеими прослойками буржуазии, развивается взаимопроникновение капиталов, что не исключает борьбы за власть между ними.

В материалах, публикуемых средствами массовой информации, часто встречается такое расхожее мнение, будто начальствующее сословие в ходе многолетней Августовской революции постепенно обменяло свою власть на деньги. Здесь смешаны в одну кучу два совершенно разных экономических процесса: во-первых, криминальная буржуазия никогда не выкупала и не выменивала власть в стране по собственной инициативе - криминальная буржуазия сначала вылезла из всех бесчисленных щелей «развитого социализма», организовалась в демократическую оппозицию, и тогда именно ей власть свалилась в руки в момент провала путча ГКЧП и распада СССР. «Директорский корпус» же, во-вторых, как прослойка начальствующего сословия, располагал обширнейшей властью, поскольку управлял всей государственной собственностью; чтобы прибрать последнюю к своим рукам полностью, т.е. в частную собственность, он воспользовался политическими катаклизмами, но сам их не провоцировал.

По представлениям идеологов криминальной буржуазии, подхваченным и воспринятым, судя по их делам, Ельциным и его командой, современный («цивилизованный», «постсоциалистический») реставрированный капитализм характеризуется следующими основными принципами: две трети всех предприятий, производств и услуг должны принадлежать частному капиталу, но ключевые позиции в экономике остаются государственными; частные предприятия конкурируют между собою на рынке, чем обеспечивается стихийный рост производства товаров, снижение цен на них при повышении качества и технического уровня; государство надзирает за рынком и может по необходимости вмешиваться в его функционирование путем регулирования налогов, пошлин, тарифов, стандартов и т.п., а также государственных заказов по утвержденным ценам; слияние мелких и средних фирм с целью создания монополий, картельные соглашения для завышения цен - пресекаются властью государства; крупные монополии на базе единой собственности естественно возникают лишь в государственном секторе.

(Как и всякая идеальная, почти утопическая, политико-экономическая конструкция, такой причесанный капитализм существовать не может. Поскольку внутри государственного сектора конкуренция бессмысленна, здесь неизбежно возникнут - уже возникли в лице «Газпрома» и др. - мощные монополии, которые превратят частные фирмы в свои филиалы, таким путем поставят под контроль всю экономику; государство же подомнут под себя, посадив министрами своих менеджеров, а антимонопольными контролерами - таких чиновников, чтобы ни одной монополии в упор не видели... А без конкуренции монополии загниют, - в этом правы «завлабы»).

Чтобы выйти на разработанную «завлабами» политико-экономическую конструкцию в условиях России, было необходимо: во-первых приватизировать, т.е. продать в частные руки, мелкие и средние предприятия, производства и услуги; во-вторых, добиться конвертируемости рубля, т.е. девальвировать его до подлинной его цены на мировом валютном рынке это неизбежно должно вызвать инфляцию, гораздо большую, чем шла до сих пор, но через инфляцию нужно прорваться, чтобы все цены на внутреннем рынке сравнялись с ценами среднемировыми; в-третьих, осуществить, наконец, конверсию, т.е. перевод военной промышленности на выпуск мирной продукции (эта задача была поставлена Горбачевым с первых лет Перестройки, да так и не выполнена). Все перечисленные задачи казались ясны и разрешимы, кроме самой главной - приватизации.

В России (как и раньше - в СССР) не было и не могло быть частных капиталов в таких масштабах, чтобы выкупить у государства две трети всей его собственности. Однако Гайдары приватизации «выход» нашли: если все, что есть в стране - все национальное имущество - создано трудом нынешнего и прошлых поколений, то все граждане России, являясь наследниками по отношению к прошлым поколениям, имеют право на долю наследства, долю в государственном национальном имуществе; следовательно, нужно вычислить суммарную стоимость всей приватизируемой части государственного имущества, разделить на число граждан России (простая арифметика!) и выдать каждому гражданину ценные бумаги на его долю во всероссийской собственности; и пусть он этими ценными бумагами и расплатится, вместо денег, при приватизации любого, понравившегося ему, предприятия (целесообразнее всего - того, где данный гражданин работает). Вся операция казалась проще пареной репы...

Еще в конце 1990 года большая группа ученых-экономистов разработала программу экономических реформ и бралась осуществить ее за 500 дней. Представители начальствующего сословия, заполнявшие союзный парламент, эту программу забраковали. Тогда Ельцин объявил, что немедленно приступит к осуществлению программы экономических реформ в пределах одной лишь РСФСР, не дожидаясь остальных республик.

Это был, конечно, блеф со стороны Ельцина - экономическая действительность в СССР исключала возможность проведения реальных преобразований «в одной, отдельно взятой» республике из пятнадцати, хотя бы и «первой среди неравных» (по величине): денежная система во всем Союзе была единой, военная промышленность подчинялась только союзным властям и т.д. Да и логика самой экономической реформы не позволяла проводить ее с любого конца - так, чтобы начать приватизацию предприятий, было необходимо дождаться, пока будут напечатаны предусмотренные ценные бумаги.

Ельцин сделал попытку обойти это препятствие и все-таки приступить к немедленной приватизации (т.е. продаже в частные руки) государственных мелких и мельчайших - дешевых - предприятий и услуг не за ценные бумаги, пока их не было, а просто за деньги. Но у честных граждан России карманы .были пусты, а «теневая экономика» выходить из подполья не спешила. В итоге на 1 января 1992 года, т.е. уже в сепаратизированной России, оказалось продано в частные руки всего лишь 107 магазинов, 33 столовых и ресторанов и 36 предприятий службы быта - во всей России!

Экономистам-теоретикам нетрудно было предсказать, что самый неблагоприятный момент в ходе реформы возникнет, в связи с развитием инфляции; этот, инфляционный этап реформы следовало провести как можно быстрее. Но с финансовой стороны поторопить реформу Ельцин не мог - даже и после путча на нее все не решался Горбачев, а денежная система оставалась в ведении Союза, пока он еще существовал. Так что демократам стало необходимо устранение Горбачева, прежде всего, как тормоза на путях экономической реформы, имевшей целью передел собственности на средства производства. А ради собственности можно пожертвовать хоть Советским Союзом, хоть Россией, если они мешают на пути. Вот эта сторона вопроса стала уже забываться: Горбачев чересчур промедлил с началом экономической реформы; роспуск Союза ССР был не самоцелью (и, конечно, не сведением счетов между Ельциным и Горбачевым), а устранением помехи на пути криминальной буржуазии к захвату государственной собственности.