Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Все приватизационное законодательство разрабатывалось идеологами криминальной буржуазии при неосознанном, но постоянном глубоко заложенном генетическом страхе перед возможностью социального взрыва. Во избежание последнего Гайдар, Чубайс «и иже с ними» ставили целью не только отобрать средства производства у начальствующего сословия и передать их буржуазии (все остальные преобразования - приложатся сами), но и попутно уничтожить как класс постоянно угрожающий буржуазии пролетариат, превратив его в класс парцелляриев - мелких и мельчайших собственников на средства производства. Вот почему при преобразовании государственного предприятия в акционерное с последующей его приватизацией закон предоставлял коллективу работников данного предприятия преимущественное право на распродажу части акций внутри своего коллектива.

Изрядный пакет акций оставался государству, но не для того, чтобы по праву крупнейшего акционера контролировать предприятие - нет, государственный контроль частному предприятию ненавистен. Но у трудового коллектива, как правило, не хватало денег для приобретения сразу всех акций, и невыкупленная их часть оставалась временно государственною и предназначалась для продажи в последующие годы (последняя, в связи с всеобщим безденежьем, идет крайне медленно, почти прекратилось).

Самая замечательная особенность законодательства о приватизации - в частности, путем акционирования - в том, что при дележе акций та их доля, которая предназначалась для продажи трудовому коллективу, опять-таки делилась на две категории: основная часть - для продажи рядовым работягам, а сравнительно небольшая, но специфическая, обособленная часть - для выкупа руководящими работниками предприятия. Таким образом, впервые в квази-советском законе на закате советской власти руководящие работники предприятий (те, что на Западе зовутся «менеджерами») выделены из своих трудовых коллективов в небольшую, но обособленную категорию граждан.

В до-перестроечные времена квази-коммунистическая пропаганда из кожи вон лезла, доказывая полное равенство в правах между советскими директорами и дворниками. В конце 80-х годов большинство представителей «директорского корпуса» прибрали к рукам (путем преобразования в кооперативы) руководимые ими предприятия, но при этом вынуждены были всячески маскироваться, используя подставных лиц, родственников и т.п. Теперь, в ходе приватизации, социальное своеобразие руководителей предприятий, т.е. «директорского корпуса», оказалось наконец-то признано законом.

На Западе, в развитых капиталистических странах труд менеджеров по управлению предприятиями и целыми монополиями признается важнейшим и ответственнейшим; в этих странах господствующий класс - крупнейшая монополистическая буржуазия - порою поручает отдельным менеджерам управление государством. Если Россия снова пошла «на выучку» к Западу, вполне логично было в такой момент возглавить ее правительство менеджеру - Черномырдину. Это показатель - насколько за короткое время видоизменился наш «директорский корпус».

Первоначально мы рассматривали прослойку хозяйственных руководителей - «директорский корпус» - как самый многочисленный отряд бюрократической «номенклатуры», как составную часть начальствующего сословия. Нелегально обогащаясь в ходе горбачевских реформ, «директорский корпус» быстро превратился в буржуазную прослойку - прослойку бюрократической (по происхождению) буржуазии. Выделение для этой прослойки обязательной доли из акций каждого акционированного предприятия укрепило ее экономически и юридически - она впервые была упомянута в законе, как специфический субъект права. Фактически из состава начальствующего сословия «директорский корпус» выскользнул еще раньше - немедленно после провала путча.

Возникает вопрос: чего ради правившая в тот момент криминальная буржуазия, разрабатывая условия и порядок приватизации, так трогательно позаботилась о «директорском корпусе» - чтобы случайно не забыли про него, чтобы не остался он без акций? - Разумеется, для укрепления своей власти путем создания в России мощного буржуазного класса. Но криминальная буржуазия о своей «щедрости» (за счет рядовых работяг) вскоре пожалела: когда непопулярность «героя инфляции» премьер-министра Гайдара достигла предела, президент Ельцин назначил на этот пост не кого-нибудь из известных политиков-демократов, а типичнейшего представителя «директорского корпуса» Виктора Черномырдина, в лице которого на первое место в аппарате управления страною выдвинулся топливно-энергетический комплекс.

Потеря демократами этой и ряда других политических позиций в правительстве и на периферии отражала снижение популярности демократов в обществе, потрясенном экономическими реформами. Сказалась также (и до сих пор сказывается) организационная раздробленность демократического движения. Там, где можно было бы иметь мощную буржуазную партию (пусть даже в составе нескольких фракций), русская молодая буржуазия во внутренней политике представлена более чем десятком парламентских (и еще большим числом непролезших в парламент) мини-партий, не имеющих партийного аппарата и в промежутках между разного рода выборами вне стен парламента и других выборных органов ничем себя не проявляющих. Каждый мало-мальски заметный буржуазный политический деятель стремится обзавестись собственной партией (некоторые изобретают каждый год по новой).

Вместо одной буржуазной партии иметь их несколько - это вполне в традициях буржуазного парламентаризма. Буржуазная многопартийность на Западе веками служит для обмана всего остального народа. Парламентская говорильня по поводу мелких усовершенствований буржуазной государственной машины средствами массовой информации преподносится как борьба за глубокие революционные преобразования; выборы, на которых все кандидаты выступают с идентичными программами, раздувая видимость различий между ними; переход власти от одной партии к другой в лице их лидеров, создающий время от времени иллюзию начинающихся, наконец, «перемен», и т.п. Все эти и многие другие ухищрения буржуазной пропаганды призваны замаскировать тот очевидный факт, что, как на Западе, так и у нас, за спиною всех парламентских мини-партий и их - и деловых, и скандальных - лидеров стоит повсеместно один и тот же буржуазный класс, политически активные представители которого называют себя демократами.

На фоне чрезмерной (по сравнению с Европой) раздробленности буржуазно-демократического движения в России сплоченным бастионом выделяется квази-коммунистическое движение, отражающее интересы начальствующего сословия, но удерживающее под своим влиянием гораздо более широкие круги, несмотря на последовательный ряд политических поражений. Немедленно после провала Августовского путча ГКЧП Ельцин «приостановил» деятельность КПСС и в то время в нее входившей Компартии России, а затем и полностью их запретил. Однако во избежание обострения социальной напряженности Ельцин и его команда не предприняли массовой чистки государственного аппарата России, кроме самых высших должностных лиц, поддержавших ГКЧП; не было заметно никакой дискриминации по отношению к квази-коммунистам на любой работе. В таких либеральных условиях постепенно возобновили выход квази-коммунистические газеты и журналы, (к середине 1995 года их число достигло 120); хотя и в законсервированном состоянии, но сохранялось большинство первичных организаций и других партийных структур. И уже через год после провала путча Коммунистическая партия (тогда - РСФСР, ныне - Российской Федерации) обратилась в Конституционный суд России с иском о признании указов Ельцина относительно квази-коммунистической партии противоречащими Конституции России, т.е. незаконными и подлежащими отмене.