Мауро Гильен - 2030. Как современные тренды влияют друг на друга и на наше будущее

Все описываемое выше не имело бы столь большого потенциала для трансформации мира, если бы совместное пользование домами и автомобилями было единственным большим трендом, обусловленным цифровыми платформами. Совместное использование активов – лишь часть «коллаборативной экономики», в которую входят также P2P-кредитование, краудфандинг, краудсорсинг, перепродажи, коворкинг, совместный фриланс и многие другие способы онлайн-взаимодействия. Все платформы, которые были запущены в рамках коллаборативной экономики (или гиг-экономики), «обычно включают в себя базирующиеся на рейтингах торговые площадки и встроенные в приложения платежные системы, – пишет Натан Хеллер в The New Yorker . – Они дают возможность работать по собственному графику, а не вступать в ряды штатных сотрудников». Хотя многие из таких форм взаимодействия и совместного использования существуют многие века, реализующие их сейчас компании, по словам Бернарда Марра, «представляют не просто новое мышление или новые услуги, а новый путь эффективного использования информации для предоставления услуг людям тогда и там, где они требуются». В отсутствие приложений и системы обработки данных ни Uber, ни Lyft не приобрели бы популярность. Более того, многие компании, развивающие экономику совместного потребления, правильнее было бы назвать фасилитаторами. Сами они не производят товары и не поставляют услуги. Эти платформы снижают транзакционные издержки, делая взаимодействие более удобным и финансово доступным. «Полагаю, мы находимся в самом начале новой цивилизационной волны, – говорит предприниматель Кейтлин Коннорс. – Люди [теперь] могут работать без посредников, напрямую, используя общие идеи и бизнес-возможности». Главные вопросы на 2030 г. выглядят так: уменьшит ли коллаборативная экономика неравенство в мире или усилит его? Приведет ли она к исчезновению рабочих мест в нынешнем понимании? Поможет ли она справиться с экологическим кризисом?

В 2014 г. Facebook заплатил $19 млрд за приобретение WhatsApp – мессенджера, за которым практически не стояло каких-либо физических активов и на который работало менее 60 сотрудников. Привлекательность этой компании для поглощения заключалась в обширной пользовательской базе, достигавшей 1,5 млрд человек. WhatsApp основали в 2009 г. Брайан Эктон и Ян Кум, два бывших программиста Yahoo. Кум переехал в США из Украины (очередной «иммиграниматель» в дополнение к нашему списку в главе 1). Эктон – выходец из штата Мичиган. «Мы не хотим создать приложение знакомств, где можно найти какого-нибудь чудака для общения, – заметил как-то Эктон. – Мы о другом. В первую очередь мы думаем о родственных душах». У Кума были еще более амбициозные планы: «Мы не остановимся до тех пор, пока у каждого человека на планете не появится доступное и стабильное средство для общения с родными и близкими». По замечанию Марка Цукерберга, людям нравится быть на связи, поскольку «чем больше контактов, тем лучше себя чувствуешь. Жизнь становится богаче».

Многие виды бизнеса выигрывают от так называемых сетевых эффектов, на которых, в принципе, и строится экономика совместного использования. Позитивный сетевой эффект связан с увеличением ценности сети для каждого участника по мере роста общего количества участников. Телефон здесь служит классическим примером. Чем больше абонентов подключено, тем полезнее становится для вас телефон, ведь вы можете звонить большему количеству людей. Но телефон дает односторонний сетевой эффект в том смысле, что все пользователи могут совершать и принимать звонки. В отличие от этого, двухсторонний сетевой эффект возникает, когда более широкое участие одной группы увеличивает ценность участия для другой группы. Именно двухсторонний сетевой эффект и составляет сущность коллаборативной экономики. Чем больше людей выставляют для аренды свои комнаты, квартиры и дома на Airbnb, тем больше посетителей можно ожидать на платформе, и наоборот. Как говорится в последней строке песни Imagine Джона Леннона, «И будет мир единым».

К 2030 г. ключевой вопрос будет заключаться не в том, станут ли в экономике доминировать сетевые эффекты, а в том, сетевые эффекты какого типа выйдут на первый план. Важным фактором станет уровень сетевого эффекта: местный, национальный, региональный или глобальный. Многие полагают, что все сетевые эффекты глобальны по своей сути, однако это соответствует действительности лишь в редких случаях. Например, местные сетевые эффекты важны для агрегатора такси. Как пассажира меня в первую очередь волнует количество свободных водителей неподалеку от меня. Аналогичным образом большинство приложений для знакомств довольствуются местными сетевыми эффектами. В отличие от этого, приложения по поиску пары чаще приобретают национальные масштабы. Некоторые платформы ориентируются прежде всего на региональные эффекты. Так, в Airbnb давно сообразили, что большая часть международного туризма носит не глобальный, а региональный характер (т. е. в пределах Европы, Латинской Америки, Африки или Азии). В некоторых крупных странах вроде США и Китая туризм по большей части имеет внутренний характер. Таким образом, если Uber нужно создать критическую массу водителей и пассажиров в каждом населенном пункте, то Airbnb необходимо достичь минимального порога в каждом регионе. Существует довольно мало по-настоящему глобальных двухсторонних платформ.

Как американцы, мы предпочитаем такие компании, как Airbnb, Uber, Lyft, WeWork и eBay, поскольку они доминируют на американском рынке. Нам следует расширить свой кругозор. Например, в Китае первенство остается за местными компаниями, которые по масштабам больше своих американских аналогов и достаточно быстро развиваются на международному уровне. Среди этих гигантов – Didi (совместные поездки и байкшеринг), WeChat (социальная сеть), Tujia (совместное проживание) и UCommune (коворкинг). По состоянию на 2017 г. Азия превосходила США по количеству задействованных в экономике совместного использования «единорогов» – компаний с капитализацией $1 млрд и выше. Как мы уже отмечали в главе 3, к 2030 г. лидерство в этой сфере по-прежнему будет удерживать Азия, что по большей части связано со стремительно растущим средним классом региона. В то же время экономика совместного использования и коллаборативная экономика создают потребителей и работников абсолютного иного характера.

Карл Маркс вместе со своим соавтором и спонсором Фридрихом Энгельсом призывал рабочий класс объединиться, чтобы свергнуть существующий порядок и улучшить условия жизни. Хуже или лучше выглядят перспективы гиг-работников по сравнению с их предшественниками, занимавшимися традиционными видами труда? Сокращает или увеличивает неравенство растущий класс совместного использования? По мнению Роберта Райха, который занимал пост министра труда в администрации Билла Клинтона, гиг-работники – это «водители Uber, шоперы Instacart [14] Площадка для заказа и доставки товаров из продуктовых магазинов в США и Канаде. Работа выполняется персональными шоперами. и хозяева жилья, зарегистрированного на Airbnb. К ним же относятся разнорабочие на TaskRabbit [15] Американская площадка для поиска людей, готовых выполнить мелкую работу – от уборки до ремонта. , доступные по запросу юристы Upcounsel и ведущие прием онлайн врачи Healthtap. Все они – механические турки [16] Механическим турком называют фальшивый шахматный автомат начала XIX в., внутри которого сидел человек. ». Они постоянно свайпят туда-сюда в надежде найти «работу», которая, с точки зрения Райха, унизительна и не оплачивается достойным образом. «Эвфемизм, обозначающий все это, – экономика „совместного использования“. Более корректным термином была бы экономика „совместного использования отбросов“».