Игорь Шнуренко - Человек взломанный

Проблемы множились, их решения так и не предвидилось. И тут профессор из Калифорнии разрубила гордиев узел. Она описывала киборга — это идеальное существо без пола, без расы и, в сущности, без постоянного тела, которое может стать основой следующей цивилизации, где соединение всех бывших индивидуумов с машиной обеспечит мир без конфликтов и войн. Она отвергла традиционные гуманистические концепции личности и бытия в пользу бестелесного мира информации и завершения субъектности. К этому, как мы показали, все в западной культуре уже шло, оставалось только провозгласить очевидное.

Мира альтруизма и всеобщего счастья Харауэй предлагала достичь через коллективное, то есть роевое сознание и безлимитный доступ к информации всех существ этого мира, кем бы они в прошлом ни были. Их биологическое начало и принадлежность к виду не имело больше значения. Мишель Фуко уютно повернулся в своей постмодернистской могиле. Homo sapiens наконец-то упразднялся.

Надо сказать, основоположники философии постмодернизма были весьма недвусмысленны в отношении перспектив человека и человечества. «В наши дни мыслить можно лишь в пустом пространстве, где уже нет человека. Пустота эта не означает нехватки и не требует заполнить пробел. Это есть лишь развертывание пространства, где наконец-то можно снова начать мыслить, — писал Мишель Фуко. — …Утешает и приносит глубокое успокоение мысль о том, что человек — всего лишь недавнее изобретение, образование, которому нет и двух веков, малый холмик в поле нашего знания, и что он исчезнет, как только оно примет новую форму.»

В рое существ с общим доступом к распределенной памяти и с общим сознанием Хатауэй видела мощную политическую силу. Роевое сознание подразумевало грандиозные социально-экономические изменения — при этом, волшебным образом, власть и средства производства оставались в руках класса сильных. Таким образом они коллективно могли достичь невозможного — способности управлять черной дырой неизбежной при любом раскладе социальной сингулярности.

Киборг с его добротой, заложенной в начальные установки, писала философ из Калифорнии, сделает мир прекрасным. Он/она/оно будет одновременно мужчиной/ женщиной/никем, его сила будет заключаться не в теле, а в «коалиции сознаний», то есть, снова, в сознании роя.

Киборг принесет избавление, даст выход из лабиринта противопоставлений, в котором запутались наши телесные оболочки, которые стоит вообще отбросить. Таким образом, все будут, наконец, равны, никто не сможет доминировать. Философские проблемы, основанные на телесном дуализме, также будет разрешены, либо просто утратят смысл.

Донна Харауэй приложила руку к созданию современного экофеминизма, постгуманизма и «нового материализма». В своих работах она критикует человекоцентризм и подчеркивает, что человек должен преодолеть свои рамки, пересмотреть источники этики, с помощью компьютерных систем преобразовать общество в роевое, где коллективное сознание сделает его счастливым.

Во время своего написания «Манифест киборга» был мысленным экспериментом, но сегодня предложенные там решения приобрели актуальность и могут быть переведены в практическую плоскость.

Конечно, в завершении эры субъектности и движении к глобальному рою сразу видны явные переклички с идеями 1920-30-х годов. Если в «Майн кампф» заменить «народность» на «коллективное сознание», а «киборг» на «нацию», то текст будет читаться почти как работа Хатауэй. Адольф Гитлер даже отмечал умаление прав личности при буржуазной республике и предлагал разрубить гордиев узел коррупции и парламентских манипуляций подключением всех к нацистскому Левиафану, национал-социалистической машине, которая взяла на себя роль коллективного сознания. При этом люди воспринимались как ресурс для этой машины, как клетки некоего тела, которые, уж конечно, не могут решать, как вести себя целому, и которыми можно в случае чего пожертвовать.

Фашизм заполняет пустоту, появившуюся в душе человека западной цивилизации после смерти метафизического — смерти бога, смерти автора, смерти философии, смерти книги, и, наконец, смерти самого человека. Технократы периода между мировыми войнами охотно приветствовали нацистские и фашистские методы решения накопившихся проблем, которые казались нерешаемыми другими способами. Фашизм вполне адекватно описывается в технократических терминах — как технология извлечения, сохранения и удержания власти сильных над слабыми. Причем сильные и слабые понимаются именно биологически, и окончательную санкцию на то или иное действие дает не мораль, которая воспринимается как оружие слабых, а неумолимая эволюция, которая, как это может показаться, благоволит сильным.

Как и Гоббс, Гитлер проводил параллели между нацией и телом, и конструировал своего Левиафана, то есть реплику тела нации, идеальное искусственное существо, призванное заменить естественное и победить другие подобные существа в видовой борьбе.

Гитлер описывал немецкую нацию как человеческий организм, который нужно вылечить от болезни, исходившей от «паразитов» — то есть евреев. «Этот яд [еврейской прессы] сумел беспрепятственно проникнуть в кровь нашего народа [Blutlauf unseres Volkes] и сделать своё дело, а государство не было сильно настолько, чтобы справиться с болезнью [Krankheit], говорил он. «Почти удачей для граждан Германии можно считать то, что период медленного развития болезни [schleichende Erkrankung] был внезапно прерван такой ужасной катастрофой [крахом 1918 года], так как иначе падение нации было бы более медленным, но, тем не менее, неизбежным. […] Не случайно человек скорее справился с чумой, чем с туберкулёзом. […] Это справедливо и по отношению к заболеваниям тела нации [Erkrankungen von Volkskorpern]. Если болезнь не проявляет форму катастрофы с самого начала, человек постепенно начинает к ней привыкать и, в конце концов, хоть на это и может потребоваться какое-то время, неизбежно погибает».

О себе и национал-социалистической партии фюрер говорил как о целителях, призванных избавить тело нации от этой «угрозы жизни».

Модель политической структуры как человеческого тела весьма влиятельна на Западе. Эта метафора отнюдь не является изобретением Гитлера, оставаясь частью системы метафор, известных как «великая цепь бытия». В этом духе рассматривали политическую философию и мыслители Ренессанса, такие как Никколо Макиавелли, Томас Мор, Фрэнсис Бэкон, а затем и Томас Гоббс.

Итог жестокой борьбы видов за выживание и есть, в представлении фашистов, истина, то, что помогает выиграть в этой борьбе — мораль, а ее итог — справедливость. Именно это, по сути, проповедуют и технократы последней волны — трансгуманисты. Компьютер непременно превзойдет человека в быстроте счета, говорят они, а именно в этом и состоит развитие. Поэтому есть лишь один способ выжить в этой борьбе: соединиться с компьютером.