Игорь Шнуренко - Человек взломанный

Библиотекарь Ирина Хорошунова, семью которой отправили на смерть в Бабий Яр, сохранила разум, ведя дневник. Она записывала свои состояния, иногда граничащие с безумием, свои метания по городу в жажде как-то помочь своим или хотя бы увидеть их, регистрировала жизнь города, слухи, коллективные надежды и мечты. Ее жизнь и размышления не ограничивались кошмарным настоящим: она постоянно пыталась прогнозировать будущее. Поражает, как в самых нечеловечески морально условиях она умела сохранить разум и личность. К концу пребывания немцев в Киеве они предстали не необогами образца 1943 года, а жалкими, суетливыми людьми, думающими только о собственном выживании, — в то время как Хорошунова могла думать о большем, чем просто самосохранение. Она пыталась сохранить для будущей жизни попавшие в её распоряжение уникальные книги.

Искать смысл будет гораздо труднее в роевом обществе Цифрового Левиафана, но любое общество можно изучать, поставив целью его деконструкцию. Как оккупированные жители Киева ждали «наших», стараясь приблизить этот момент, так и в самой жесткой системе тоталитарного управления и контроля «Дивного нового мира» можно будет — нужно будет — искать лазейки и слабые места. Может показаться, что система всесильна, но это не так — и одно из доказательств этого моя книга.

В мире после Цифрового Левиафана — а непременно наступит и такой — важна будет память о пережитом, важны будут накопленные смыслы, важно будет знание о том, как бороться с управлением, контролем, подталкиванием и прочими манипуляциями. Важно будет, наконец, просто жить, и даже без надежды на выживание передавать другим хотя бы то неуловимое, но воистину божественное чувство собственного достоинства, которым обладал Януш Корчак.

Вторая стратегия жизни:

проявлять инициативу в малом и большом

В фильме «Жизнь прекрасна» отец — прирожденный комик — придумывает целый мир и даже действуя как от него требуют, умудряется дать этим действиям в глазах сына совершенно другую интерпретацию. По прибытии в лагерь отец говорит сыну, что они участвуют в игре, где главный приз — настоящий танк. Чтобы его получить, нужно набрать тысячу баллов, которые можно получить, лишь исполняя определенные правила. Но это не лагерные инструкции, направленные на слом личности и физическое уничтожение человека. Напротив, правила, которые выдумал Гуидо, направлены на то, чтобы как можно реже соприкасаться с системой, освобождая шаг за шагом пространство и всегда быть готовым к побегу. Если осознать опасности, которые сулит такое поведение, то человека может охватить оцепенение и ужас. Рискнуть можно, осознавая это как игру или как антитеатр. Антитеатр — потому что это противоположность театру, в котором есть понятие willing suspension of disbelief — сознательная приостановка неверия. Здесь, в лагере, чтобы тебя не парализовало страхом, требуется, напротив, willing suspension of belief— сознательная приостановка веры в происходящее.

Гвидо не просто запрещает мальчику, а предлагает ему через игру осознать следующие правила: не показываться на глаза солдатам, не плакать, не жаловаться, не просить есть. За каждый из этих проступков в реальности может последовать смерть, и Гвидо, создавая мир своей игры, отнюдь не теряет связи с реальностью, а напротив, формулирует ее квинтэссенцию. При этом это его — их с мальчиком — собственный мир, с их собственными правилами. Когда при приближении американцев эсэсовцы паникуют и начинают зверствовать, Гуидо меняет правила. Он говорит сыну, что наступает последнее соревнование, в котором нужно спрятаться и не выходить, пока всё вокруг не стихнет. Комика убивает эсэсовец, но сына удается спасти.

Беттельхейм писал про свой способ выживания в лагере: никогда не позволять внешнему миру быть твоим единственным источником активности. Пусть тебе не дают спать, и утром все товарищи по несчастью ждут подъем до последнего, а потом как заведенные автоматы выполняют установленные команды — но можно вставать на десять минут раньше общего подъема и тем самым получить дополнительную степень свободы.

«Выживание человека зависит от его способности сохранить за собой некоторую область свободного поведения, удержать контроль над какими-то важными аспектами жизни, несмотря на условия, которые кажутся невыносимыми, — пишет Беттельхейм. — Даже незначительная, символическая возможность действовать или не действовать, но по своей воле, позволяла выжить мне и таким, как я».

Третья стратегия жизни:

думать об образе будущего

В состоянии сильного стресса, страха и других эмоциональных переживаний сознание человека фиксируется на том, что происходит сейчас. Прошлое и будущее исчезают, есть только вездесущее настоящее. Это состояние полностью подчиняет человека сильнейшему инстинкту самосохранения, но одновременно забирает силы и снижает уровень сознания до канемановской «Системы 1», когда человек действует как автомат, как машина. Хайдеггер считал, что в такие моменты человек не существует, у него нет экзистенции. С другой стороны, у Хайдеггера человек с экзистенцией, действительный человек, также находится под стрессом: что-то идет не так, как обычно, что-то «выводит его из себя», но через самоосознание и осознанное действие он и сам выходит за рамки привычного.

Поэтому в кошмарных условиях несвободы крайне важно думать о том, что будет после, строить планы. Виктор Франкл в лагере задумал написать книгу о страданиях заключенных, думал о том, что она принесет пользу, когда всё кончится. Будущее вообще становится возможным благодаря людям, которые не смиряются с настоящим, выходят за его горизонт. Проще «умереть, забыться», уйти в мир иллюзий, и тогда за духовной смертью последует физическая. Вы можете возразить: эмигрировать, уехать, уволиться — разве это «смирение»? Эти выходы могут означать новую жизнь, где люди получают возможность реализовать себя. Верно: если человек совершает осознанный выбор, даже из самой кошмарной ситуации, то он создает у себя в голове образ будущего. Франкл испытывал неистребимый интерес к жизни, он очень хотел выжить в том числе и для того, чтобы узнать, чем «все это закончится».

«Человек взломанный» лишен будущего, вернее, оно контролируется теми, кто его взломал и управляет его поведением. Они осуществляют цифровой контроль через стимулирование центров удовольствия такого человека, через постоянную выработку организмом дофамина. Вероятнее всего, даталюди, «человекоданные», будут сидеть в основном на синтетических субстанциях — это и проще в управлении и обеспечит более долгосрочный эффект.

Прошлое также исчезнет — будет предполагаться, что если человеку необходимо хранить свой опыт, это можно будет сделать и в облаке.