Цви Найсберг - Про то, как враг народов войну выигрывал

– Вот-вот, совершенно верно, – сказал Бова, – в сорок первом году двух полковников к нам в армию из Москвы прислали проверить этот самый приказ «Ни шагу назад». А машины у них не было, а мы за трое суток от Гомеля на двести километров драпанули. Я полковников взял к себе в полуторку, чтобы их немцы не захватили, а они трясутся в кузове и меня просят: «Дайте нам материалы по внедрению приказа ««Ни шагу назад»… «… Отчетность, ничего не поделаешь».

26

Отчетность во всем, подотчетность и явное уж впрямь-то как есть попросту так вприсядку заискивающее перед всяким высоким начальством мучительно ведь вкрадчивое низкопоклонное очковтирательство…

И главное, тут было именно в том, чтобы все значится, только лишь разве что и пошло по некоему тому самому так до чего единому плану и буквально безо всяческих излишних задержек.

Ну и скольких человеческих жизней те бумажки, где-то в тыловой тиши бездумно и многослойно составленные, нашей всецело же некогда общей отчизне… на самом-то деле, поистине как-никак некогда действительно стоили?

Бумажные планы били по рядам наших солдат, куда только весьма этак значительно похлеще вражеских пуль.

И как это вообще только могло затем восприниматься многомиллионными массами в серых шинелях?

А простой солдат между тем и близко никак вовсе-то совсем никакой не дурак, а потому и дело ясное – все-то он себе на ус враз мотает, и, кстати, более чем закономерные выводы он уж, поверьте, сколь всенепременно вполне ведь соответственно всегда этак сделать именно что на деле более чем непременно сумеет.

27

И вполне естественно, что тот самый чисто же повседневно им наблюдаемый дикий кавардак поначалу действует на него крайне угнетающе, ну а затем и впрямь до чего еще беззастенчиво разлагающе!

Кавардака никакого не было, все о нем праздные разговоры – сущие происки ярых врагов развитого социализма?!

Да только вовсе-то никак нет, поскольку это, как раз-таки ему и было, затем уж и суждено сколь явственно, вполне ведь и стать той самой раз и навсегда полностью естественной частью всего того чудовищно коварного большевистского бытия, и был он, кстати, именно таков, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

И вот он всему тому до чего и впрямь-таки на редкость яркий и наглядный пример из рассказа Владимира Тендрякова «Донна Анна».

«Это было началом нашего отступления. До Волги, до Сталинграда…

Я видел переправу через Дон: горящие под берегом автомашины, занесенные приклады, оскаленные небритые физиономии, ожесточенный мат, выстрелы, падающие в мутную воду трупы и раненые, лежащие на носилках, забытые всеми, никого не зовущие, не стонущие, обреченно молчаливые. Раненые люди молчали, а раненые лошади кричали жуткими, истеричными, почти женскими голосами.

Я видел на той стороне Дона полковников без полков в замызганных солдатских гимнастерках, в рваных ботинках с обмотками, видел майоров и капитанов в одних кальсонах. Возле нас какое-то время толкался молодец и вовсе в чем мать родила. Из жалости ему дали старую плащ-палатку. Он хватал за рукав наше начальство, со слезами уверял, что является личным адъютантом генерала Косматенко, умолял связаться со штабом армии. Никто из наших не имел представления ни о генерале Косматенко, ни о том, где сейчас штаб армии».

28

Да уж, поистине достойные были некогда генералы в той еще исключительно вот весьма нарочито и старательно очищенной от всякой скверны самостоятельных дум и личной ответственности Краснознаменной армии!

Мало-то в ней на деле тогда оставалось тех самых кадров, которые при любых обстоятельствах были всею суровой самодисциплиной, без тени сомнения, сколь неукоснительно приучены без малейших колебаний брать всю ответственность строго на себя, да и при случае были бы непоколебимо твердо готовы за все разом пред воинским трибуналом строго ответить.

И ныне буквально все в той необычайно доблестной армии и вправду как-никак полагалось делать на редкость массово и лавинообразно, ну а также и вовсе на редкость аврально, да уж между тем и истинно возлагая надежды на один лишь тот никак неудержимо и безумно яростный общечеловеческий фактор…

Причем любая здравая инициатива была нынче до чего принципиально как-никак сколь еще строго разом наказуема, да даже и в случае самого как-никак исключительно ведь полностью вполне наглядно видимого успеха…

Хотя, как то до самого конца полностью этак оно понятно и вполне очевидно, именно в результате неистово смелой победы здравого смысла над той до чего еще никак совсем не в меру беспардонно же ухватистой чисто штабной тупостью, шибко грамотного командира могли попросту отправить на верную погибель, а не расстрелять…

Да и вообще, после всех тех до чего злокозненно въедливых и широкомасштабных чисток во всем том еще довоенном армейском корпусе попросту и близко в нем более не было никакого прежнего числа командиров, которые все бы решали именно сами, безо всей той совершенно бесцеремонной и крайне ведь откровенно навязчивой подсказки сверху.

Красная армия почти уж перед самой войной была варварски омыта чудовищной кровью, до самого так блеска всецело очищена от почти всех тех действительно профессионально знающих свое дело военных.

При той никак не кособоко проведенной в 1937 году хирургической операции по удалению у нее весьма значительной части «костного мозга» была ярой пятой НКВД и впрямь-таки раздавлена не одна бледная, словно смерть военная верхушка, бывшая в оппозиции к Сталину, но и многие умные люди, совсем нелепо кое-кому попавшиеся под руку.

И вот на место тех настоящих кадровых военных были разом этак весьма спешно, затем посажены тупые марионетки, которыми вождь мог шевелить, словно пальцами на своей руке.

И это ведь разве что тот сталинской скороспелой выпечки генерал и мог столь никак недвусмысленно попросту мигом вот догадаться, нагло раздеть своего адъютанта совсем же догола, а все свои личные шмотки попросту выкинуть, а то и вообще их где-нибудь в великой спешке именно что мигом зарыть.

Генералы бесславного образца 1937 года вообще вот были на одну разве что веселую свадьбу наспех-то более чем недвусмысленно ряжены.

И, кстати, строго учитывая весь тот их немыслимо яростный по-пролетарски праведный дух, и было им самою злюкой судьбой, собственно, этак и велено вообще поступить при одном том отчаянно ноющем в самой глубине чьей-либо неказисто серой душонки сущем ведь весьма и весьма скверном предощущении, непременно и вправду вполне возможного грядущего плена.

29

Ну а маршалы и подавно были людьми столь этак более чем совсем до чего еще неприметно безликими и отчаянно недалекими, исключая, быть может, разве что только вот одного того бывшего полковника царской армии – Шапошникова.