Цви Найсберг - Про то, как враг народов войну выигрывал

Недаром в тот момент, когда все планы экспансии коммунизма в Европу попросту сходу и с великим грохотом разом так полностью рухнули в сущее небытие, товарищ Сталин именно его и сделал начальником генштаба, пока, конечно же, звезда удачи не стала вновь до чего искренне ему улыбаться всем своим волчьим большевистским оскалом.

Причем все те исключительно иные бравые пролетарские воеводы завсегда были на самой запредельной высоте от тех до чего еще немыслимо простых солдат, и это, прежде всего, было касаемо разве что одного их совсем беспочвенно вознесенного на самый так верх статуса, а не весьма явственного различия в уровне менталитета и интеллекта.

Вот какие слова о Жукове говорит, без тени сомнения, великий писатель, все свои силы отдавший более чем достойному и достоверному освещению всей той ныне до чего же давней военной поры, Василь Быков, «Долгая дорога домой»:

«Вечером один из больных, артиллерийский капитан, который воевал в составе 1-го Украинского фронта, рассказал, как командующий фронтом Жуков осенью 1943 года ликвидировал немецкий прорыв под Житомиром. Носился по боевым порядкам частей на своем неизменном «виллисе» в сопровождении бронетранспортера с головорезами-автоматчиками на броне и автомобиля, в котором сидели чины военного трибунала. Там, где замечал малейшую растерянность или подавленность, приказывал автоматчикам схватить первых же попавшихся под руку солдат или офицеров и расстрелять их на месте. Из карманов еще теплых трупов трибунальщики доставали документы и оформляли приговор. Что ж, маршал сам никого не убивал и приговоры трибунала не подписывал, а это делали другие – по всем правилам военной юриспруденции.

Великий был маршал!»…

Да уж, этого у него точно никак не отнимешь, а это как раз-таки именно под его сверхгениальнейшим руководством чрезвычайно вот много бед понаделало и сотворило то самое панически удирающее в тыл начальство, без чьей высочайшей санкции никто попросту совершенно не смел любой мост загодя успеть, хоть как-либо вовремя подорвать.

А потому немецкие танки перли и перли вперед сколь безотказно и весьма результативно, раз за разом так, и, захватывая новые и новые плацдармы, а еще ведь заодно и доводилось им это делать более чем исключительно так и впрямь до чего радостно и почти как-никак вовсе-то совсем именно что беспрепятственно…

Армия тем более гниет с генерала, если тот буквально до колик в брюхе боится гнева своего тылового маршала…

30

Так что коли тот маршал, преступно никак не протерев при этом глаза, полуосмысленно медлит с тем до чего и впрямь жизненно важным и нужным приказом, который более чем неукоснительно и следовало сколь еще отчаянно же спешно так вприпрыжку затем бежать исполнять для того чтобы врагу был дан вполне достойный отпор…

А ведь само отсутствие трезвого взгляда на вещи губит морально армию до чего задолго, прежде чем это произойдет чисто физически.

И это именно тот заносчиво невежественный, безграмотный старшина всего того разве что с виду совсем уж несметного сталинского войска, бригадный генерал от большевистской орды Жуков, и поставил всю свою армию на колени пред вовсе (как оно впоследствии оказалось) никак не всесильным нацистским агрессором.

Ну а последний совсем этак безо всяческих проволочек наскоро перерезал провода, по которым и впрямь хоть как-либо еще могла прийти в войска резолюция, до чего еще милостиво разрешающая им приступить к той самой до чего вот незамедлительной обороне своих рубежей, нисколько при этом и близко не опасаясь поддаться на все те до чего немыслимо же бесчисленные подлые провокации.

А между тем как раз-таки подобного рода исключительно спешное распоряжение и было сколь еще сурово всем тем войскам попросту как воздух фактически ведь жизненно необходимо.

Ну а только вот поэтому и должны были все те главные военачальники страны никак не беззвучно и про себя, а до чего вполне еще конкретно и громогласно (через все те имеющиеся громкоговорители) более чем совсем до чего заблаговременно и довести их до сведения буквально-то каждого отдельного рядового.

Раз без чего-либо подобного попросту уж никак и нельзя было приступить даже и к самому началу каких-либо, хоть сколько-то весьма существенных оборонительных мероприятий.

Причем через каких-то всего только восемь часов после того самого до чего же немыслимо так чудовищного начала всей той нацисткой агрессии это было несколько ведь сколь еще откровенно весьма и весьма более чем поздновато.

Вот и писатель Владимир Карпов, прошедший всю войну разведчиком, задолго еще того, как он стал членом ЦК партии, в самой наилучшей своей книге «Взять живым» вопрошал:

«Теперь не допустит, – печально и тихо сказал танкист. – Раз услышал, что комиссар приказывает, будет стоять до конца. Подвиг совершает! – танкист истерически засмеялся, тут же заплакал, стал бить кулаками снег и надрывно выкрикивать: – До каких же пор так будет? До каких? В июне нам не позволили машины вывести: приказ – не поддаваться на провокацию. И что же? Многие танки сгорели в парке. Вот, смотрите, он тоже не поддается на провокацию, этот дурак!»

А тем временем подлый враг все пер и пер, пожирая своей военной силищей все новые и новые квадратные километры советской земли…

Ну а тот сколь и впрямь до чего еще бесславный герой сталинского романа со всею той краснознаменной армией, маршал Жуков, совсем бесцельно и безвольно находясь во главе всей армейской верхушки, 22 июня все никак и никак совершенно не мог разом отдать войскам простой и четкий приказ – открыть по врагу огонь.

А то ведь те самые командиры отдельных частей даже и не знали, война ли это или провокация, на которую начальством было до чего весьма нарочито и безоговорочно строго-настрого велено вовсе же совсем ни под каким видом не поддаваться.

Ну а потому и было тогдашнее положение во всем этак сколь еще многозначительно схоже именно с тем, каково оно было некогда до чего уж весьма подробно вот описано в трилогии Виктора Гюго «Отверженные»:

«Наступала ночь, а с нею вместе смерть; они ожидали этого двойного мрака и, непоколебимые, дали ему себя окутать. Каждый полк, оторванный от другого, лишенный связи с разбитой наголову армией, умирал одиноко».

31

И одиночество это было откровенно так во всем разлагающим до чего многие весьма и весьма уж совсем ведь никак неустойчивые души довольно-то слабых душевно людей.

А между тем даже и отдав людям четкую и отчетливую повзводную команду вовсе вот незамедлительно встать всем, как один, в оборону…

Нет, уж этим-то одним им и близко совсем так не предоставишь, то самое время, что им вправду было более чем отчаянно же разом и вправду надобно для того, чтобы они ко всему тому весьма достойно и вполне подобающе успели, как следует еще действительно приготовиться…