Александр Севастьянов - Российское искусство новейшего времени

Германия не захотела отставать от Англии и Франции. Уже в 1807—1808 годах философ Фихте разрабатывает план всегерманского народного образования, а с 1819 года закон провозглашает в Пруссии неукоснительную обязанность образования. Родители, уклонявшиеся от посылки детей в школу, подлежали телесному наказанию. За Пруссией тянутся другие немецкие государства.

В итоге всех этих мер европейская читающая аудитория с конца XVIII века, несмотря на то что мир сотрясали чудовищные войны и социальные катаклизмы и было в общем-то не до чтения, росла как на дрожжах. Впрочем, пожалуй, именно обстановка быстрых перемен подхлестывала извечную человеческую жажду информации и стремление глубже ее осмыслить.

Результат этих перемен очень скоро сказался в книжно-журнально-газетном деле. Европа вновь, во второй раз после Гутенберга и периода инкунабул 28 28 Тогда на смену рукописной пришла печатная книга и в первые же полвека было издано 40 тыс. наименований книг. , пережила колоссальный книжный бум. Это же относится и к периодике, которая, по существу, с этого времени приобретает новую жизнь. Количество печатной продукции в первой трети XIX века неимоверно возрастает по сравнению с XVIII столетием. Правомерно сказать: произошла Вторая информационная революция – «революция публики» – в истории антропосферы.

К примеру, «Эдинбургское обозрение», издававшееся с 1802 года при участии Вальтера Скотта, порой поднимало свой тираж до 20 тысяч экземпляров! Парижский журнал «Обозрение Старого и Нового света» также имел тысячи подписчиков. Дальше – больше. И вот уже журнал «Penny Magazin» в первой четверти XIX века издается в количестве 200 тыс. экз.! За ним гонится «Иллюстрированный Лондон».

Не отстают и французы, активно вовлекая в процесс художников: начинается эпоха периодических изданий с картинками. В 1820 г. в печатне Дидо выходит первый выпуск иллюстрированного издания, которое продолжалось без малого 60 лет и представило читателям около 3000 литографий: «Иллюстрированное и романтическое путешествие по старой Франции» Ж. Тейлора и Ш. Нодье. Одновременно в одном только Париже в середине века выпускается свыше 30 периодических иллюстрированных изданий, таких как «Семейный музей», «Изящные искусства», «Фигаро», «Бюллетень друзей искусства», «Газета для дам», «Журнал светских людей», «Просвещение», «Париж», «Новая библиотека» и др. С 1843 выходит специализированное издание «L’illustration», для которого мастерская Беста и Лелюара по изготовлению ксилографических клише работала круглосуточно в несколько смен. Это было настоящее фабричное производство с разделением труда, как на мануфактуре.

В России им стремятся подражать иллюстрированные «Живописное обозрение России», «Наши, списанные с натуры русскими», «Иллюстрация», «Илллюстрированная газета», «Искра», «Стрекоза», «Осколки», «Будильник», «Пчела», «Кругозор», «Северное сияние», «Нива» и т. д. – десятки, а там и сотни газет и журналов.

Тиражи книг, в XVIII веке не превышавшие 1200—2400 экземпляров, теперь тоже значительно увеличились, достигая десятков, сотен тысяч.

Инженерная мысль прогрессирует, отвечая на растущие запросы издателей и редакторов. Цельнометаллический печатный пресс Ч. Стенхопа, введенный с конца XVIII века, а с 1814 года – скоропечатная машина, изобретенная немцем Ф. Кенигом, и другие изобретения позволяют значительно увеличивать тиражи. Совершенствование техник гравирования, изобретение торцовой гравюры и гравюры на стали, открытие литографии дает возможность иллюстраторам технически поспевать за этим стремительным ростом, обеспечивая политипажными картинками как рафинированную, так и невзыскательную публику.

Количество газет, журналов, альманахов во всей Европе растет лавинообразно. Этот процесс стимулирует расширение читательской аудитории, что, в свою очередь, вновь увеличивает спрос на печатную продукцию, и т. д. и т. п.

Наконец, наступает время для Третьей информационной революции, связанной с открытием в XIX веке фотографии и электричества. Европейская цивилизация (русские заметно поучаствовали в этом), крепко держа в своих руках инициативу, вводит в обращение одну новацию за другой: физионотрас, дагеротип, фотографию, телеграф, азбуку Морзе, телефон, кинематограф, радио, телевидение, компьютер, интернет, электронную почту, сотовую и спутниковую связь… Каждое из этих изобретений укрепляло лидерские позиции европейцев в мире, принося славу, богатство и мощь, благотворно сказываясь на их обороноспособности и производительности труда.

Итак, мы видим, что процессу «восстания масс» в социальной сфере полностью соответствовал такой же процесс в сфере информационной. Ортега подчеркивает, что сегодня «массы довольно успешно овладевают и пользуются техникой, которая прежде требовала специалистов. И техникой, что особенно важно, не только материальной, но также юридической и социальной» (27). Он упоминает о газетах и кинематографе как о мощном средстве распространения и пропаганды тех или иных ценностей. С течением времени и изобретением телевидения и интернета, понятно, сила этого средства только выросла.

Последствия информационных революций для истории культуры и искусства нельзя переоценить. Быстрый рост количества лично свободных людей, перемещавшихся из деревень в города, сопровождался стремительным ростом элементарной образованности этих масс, что, безусловно, поднимало их самомнение и способствовало утверждению в общественной жизни того человеческого типа, который обрисован Ортегой как «массовый человек». Массы получили возможность иметь хотя бы самые поверхностные знания об очень многом – и потому решительно судить обо всем.

Глобализационная причина.Эта третья причина «восстания масс» в значительной степени связана с предыдущей, поскольку информационное единство нового мира есть краеугольный камень глобализации.

Ортега уже в начале ХХ века верно подметил и обрисовал начавшуюся глобализацию: «Захват власти массами и возросшая вслед за ним высота времени – в свою очередь лишь следствия одной общей причины. Причина почти гротескная и неправдоподобная в явной своей и привычной очевидности. Просто-напросто мир нежданно вырос, а в нем и вместе с ним выросла и жизнь. Прежде всего она стала планетарной; я хочу сказать, что жизнь рядового человека вмещает сегодня всю планету, что простой смертный привычно обживает весь мир… Эта близость дальнего, доступность недоступного фантастически раздвинула жизненный горизонт каждого человека. Но мир вырос и во времени. Археология чудовищно расширила историческое пространство. Империи и целые цивилизации, о которых мы вчера еще не подозревали, входят в наше сознание, как новые континенты. Экраны и журналы доносят эту незапамятную древность до глаз обывателя» (39—40).