Александр Севастьянов - Российское искусство новейшего времени

Сказанное означает, что в круг внимания человека Новейшего времени попали люди, события, явления по всему миру. Результат – массовый выход на свет живописанных Ильфом и Петровым «пикейных жилетов», безапелляционно судящих и рядящих обо всем, начиная с высших сфер политики. Массы впервые почувствовали себя сопричастными событиям мирового значения… Это коснулось и судеб искусства.

Глобализация имеет и другую сторону, также подмеченную Ортегой. В результате того, что пресловутое «восстание масс» охватило весь мир, возникла новая ситуация на поле битвы за мировое господство. Цивилизационное лидерство Запада, основанное на овладении передовыми информационными технологиями, пока еще держится и будет держаться, если Запад эти передовые позиции не утратит. Но ее система моральных и жизненных ценностей – христианская демократия и производный от нее либерализм – оказалась под большим сомнением, а значит ее политическое и духовное водительство («несколько столетий в мире правила Европа, конгломерат духовно родственных народов») – под ударом. Значительная часть современного мира эту систему не приемлет, отвергает как дискредитировавшую себя. Альтернативы этой системе предлагаются сегодня с разных сторон; в первую очередь – со стороны цивилизации Ислама, но также и локальных культур России, Индии, Китая и т. д. Ситуация глобального мультикультурализма породила глобальное же противоречие на поприще не только культуры и религии, но и политики.

С одной стороны: «Начиная с XVI века можно утверждать: кто правит, тот и в самом деле властно влияет на весь мир без остатка. Именно такой в течение трех столетий была роль той общности, которую составляли европейские народы. Правила Европа, и мир под ее объединенным управлением жил на единый лад или по крайней мере шел к единообразию» (112—113).

С другой стороны, четырехвековой гегемонизм Запада пришел в ХХ веке в противоречие с новым явлением полицентричности антропосферы: «Европа больше не уверена, что правит, и остальной мир тоже. Историческая верховная власть распалась» (164). В дальнейшем европейская гегемония оказалась сильно подорвана «революцией этничности» (В. Д. Соловей), проявившейся, в частности, в росте национализма разных народов и числа национальных государств в мире (за сто лет с 50 – до 200). Это проявилось в таком «восстании масс» на глобальном уровне, которое выразилось в антиколониальном и национально-освободительном движении и в мощной экспансии локальных культур (например, японской или африканской) по адресу мегацивилизаций.

Ортегу, увлеченного европоцентризмом, этот факт раздражал: «Фривольное зрелище бытия несмышленых народов выглядит плачевно. Ввиду того, что Европа, по слухам, находится в упадке и, стало быть, перестала править, каждый народ и народик резвится, гримасничает, хнычет или пыжится и тянется вверх, изображая взрослого, хозяина своей судьбы. Отсюда та бациллярная картина мира, где на каждом шагу кишат „национализмы“… Народы относительно массовые, народы-массы рады взбунтоваться против народов творческих – великого меньшинства, сотворившего историю. Забавно видеть, как та или другая карлица-республика тянется на цыпочках из своей глухомани, клянет Европу и грозит уволить ее из мировой истории» (119—120).

Сарказм Ортеги объясним и в чем-то справедлив: цветные массы уже почувствовали себя в роли «избалованного ребенка», которому все – и во всевозрастающей мере – дается даром, и они не думают об источнике этих благ и никого не считают выше себя. Нельзя не признать, что подмеченное явление тоже есть своего рода «восстание масс», только не социальных, а национальных – этнических и расовых, заметно сказавшееся на судьбах искусства Новейшего времени, когда многие локальные культуры стали без очереди предлагать «глобальному человейнику» (А. Зиновьев) свои системные ценности на роль ценностей универсальных.

Последствия восстания масс для духовной жизни

общества вообще и для России в частности

Завершив обозрение оригинального социального контекста, в котором развивалось искусство Новейшего времени, сделаем надлежащие выводы.

Новейшее время предоставляет нам необыкновенную картину вовлечения в общественную жизнь (политика, искусство, мораль и пр.) практически всего населения сколько-нибудь цивилизованных стран. Восстание масс, начавшееся в XIX веке, лишь ширилось с тех пор, так или иначе охватывая все новые и новые сословия, классы, народы и континенты, пока не охватило весь мир, если не считать этносы, застрявшие в каменном веке.

Следует заметить, что сегодня «масса» – это не только зрители и читатели, но уже и сами художники и писатели, которые в XVI веке исчислялись десятками, в XIX тысячами, десятками, потом сотнями тысяч, а в наши дни – миллионами. В одной только Америке официально зарегистрировано свыше 300 тысяч художников, не считая самодеятельных. В СССР перед распадом Союз художников насчитывал около 27 тыс. членов; Союз писателей – 10 тыс. И т. д.

Красноречивый пример: еще в 1855 году на суд комиссии по отбору произведений для парижского официального Салона было представлено 8000 картин; 2000 из них было принято в экспозицию, 6000 отклонено 29 29 Наталья Бродская. Импрессионизм. Открытие света и цвета. – Спб, Аврора, 2002. – С. 21. . Можно представить себе уже в те годы размах ежегодного художественного производства и количество голодных и честолюбивых художников, жаждущих славы и денег! Но с тех пор «поголовье» художников возросло многократно. А восстание масс привело в этот цех не только детей и душевнобольных (чьи картины на специализированных аукционах продаются за большие деньги), но и вообще дилетантов в широком смысле слова (многочисленные творцы «наивного искусства» – яркий пример; в ход идут даже «картины», нарисованные животными – обезьянами, дельфинами и др.). Вполне понятно, что это профессиональное сообщество развивается по своим законам и вырабатывает собственные «правила игры», критерии и т. д.

Абсолютное большинство всех этих творцов уже кануло или скоро канет в Лету, не оставив заметного следа, но сама по себе «творческая среда» с ее специфическими «внутрицеховыми» критериями художественного, – весьма внушительных размеров. Вал произведений искусства непрерывно растет, достигает колоссальных величин. При этом рынок до поры проглатывает и растворяет все.

Сегодня в наиболее цивилизованных странах происходит заметная атомизация общества. Культ личной свободы, прав человека и комфорта (та самая «религия человекопоклонства», как припечатал наш партриарх) ведет к повсеместному и тотальному триумфу индивидуализма. Но означает ли это, что восстание масс уходит в прошлое, что массы перестают играть свою роль в определении путей искусства?