Александр Севастьянов - Российское искусство новейшего времени

Что ж, всему пора и срок. Черпать информацию о жизни из художественной литературы или изобразительного искусства может ребенок или юноша, которому рано пока – просто не по уму – осваивать серьезные научные источники. Но детство человечества, как видно, уже позади.

В итоге приходится констатировать, что из четырех основных функций искусства в ХХ веке безусловно сохранила свои позиции только одна: собственно эстетическая, чисто декоративная (украшать мир, творить «вторую реальность»). Да и та оказалась сильно потеснена «эстетикой безобразного». А три другие если не сошли на нет совсем, то ушли в тень и утратили былую силу и нужность. Наступил жестокий кризис в отношении содержания искусства – того, «что» преподносит публике художник. Но одновременно не в меньшей степени он коснулся и формы – того, «как» преподносит художник свой взгляд на мир.

Исчерпанность изобразительных и технических средств

традиционного искусства. Новые материалы и технологии

Рассуждая о том, как и почему произошел необратимый перелом на рубеже XIX—XX вв., приходится задуматься и о такой вещи, как эффект пресыщения. А именно: пресыщения гармонией, красотой, совершенством, мастерством, словом – всем, что культивировали литература и искусство «от Ромула до наших дней». Что поделать – таково свойство человека: обкормленный самыми изысканными лакомствами, он начинает требовать грубой пищи, а на надоевшие деликатесы и смотреть не хочет. И вообще – жаждет нового, острого, необычного, по возможности экзотического.

Уместно проиллюстрировать сказанное словами манифеста «Искусство шумов», написанного Луиджи Руссоло в 1913 году: «Мы, футуристы, глубоко любили и наслаждались гармониями великих мастеров. На протяжении многих лет Бетховен и Вагнер потрясали наши сердца и щекотали наши нервы. Теперь мы пресыщены и находим больше удовольствия в сочетании звуков трамваев, карбюраторных моторов, экипажей и шумной толпы, чем на репетиции, например, „Героической“ или „Пасторальной“». Идея выражена здесь весьма выпукло; понятно, что она относится не только к музыке, но и ко всем сферам искусства без исключения 37 37 Ситуацию не менее точно отражает анекдот о любовнике мадам Шанель, спрятанном ею при появлении мужа в шкаф с драгоценными эссенциями и пробами духов, одеколонов и т. п. Вывалившись оттуда еле живой, хватив излишка изысканных ароматов, любовник, чтобы придти в себя, срочно требует… экскрементов. .

Веками художники искали «секреты красоты». Не щадили сил, стремясь их раскрыть. Великий немец Альбрехт Дюрер (1471—1528), уже будучи знаменит во всей Европе, предпринял даже путешествие в Италию, прослышав, что Якопо Барбари вычислил идеальные пропорции человеческого тела, и теперь этому можно научиться (Барбари разочаровал его, отказавшись выдать тайну построения изображения человека). Под старость он и сам засел за создание книг, создав «Четыре книги о пропорциях» и «Руководство к измерению циркулем и линейкой», работал над учебником живописи. Теоретическими разработками занимался Леонардо да Винчи и многие другие выдающиеся художники. А Джамбаттиста Пиранези в ученические годы, по легенде, даже бросился с ножом на своего учителя Джузеппе Вази, заподозрив, что тот утаивает от него особые знания, секреты мастерства 38 38 С «легкой» руки Джорджо Вазари в отношении талантливого художника Андреа дель Кастаньо (1423—1457) распространялась сплетня, якобы тот из зависти убил своего учителя. Это ничем не подтверждено, но как же высок был уровень ревности и страсти в среде профессиональных живописцев, если подобный слух подхватывался без лишних сомнений! .

Конечно, идеалы красоты, особенно женской, заметно менялись в веках, но неизменными оставались у творческих людей стремление к гармонии и жажда соответствовать идеалу «калокагатии» (термин древнегреческой эстетики и этики, означающий единство добра и красоты).

Найденные секреты красоты и мастерства бережно собирались, хранились, инвентаризировались и ревностно пропагандировались всеми художественными академиями в европейских странах, включая Академию Художеств в Санкт-Петербурге (с 1757). Академический стиль, аккумулировавший эти закрепленные профессиональным сообществом критерии и подходы, восторжествовал повсюду в XVIII—XIX вв., утверждая себя, в том числе, на ширящемся рынке произведений искусства. Тон задавал Париж, где шли ежегодные выставки-продажи современного искусства через официальный Салон, организованный когда-то еще первым министром Людовика XIV – всесильным Кольбером. С 1747 года такая выставка стала открываться дважды в год; работы отбирались профессорами живописи, членами Академии изящных искусств. Однако высокие стандарты, установленные отборочной комиссией, были, если так можно выразиться, «черезчур стандартными», нивелируя творческий уровень художников, превращая их в ремесленников, «гнавших вал», – и только. Как уже отмечалось выше, в одном лишь 1855 году на суд комиссии было представлено восемь тысяч (!) картин.

В итоге, как жаловался через сто лет регулярной деятельности этой «фабрики искусства» Доминик Энгр, сам академик и профессор: «Салон извращает и подавляет в художнике чувство великого и прекрасного. Выставляться там заставляет денежный расчет, желание быть замеченным любой ценой, надежда, что затейливый сюжет сможет произвести впечатление, а это, в результате, приведет к выгодной продаже. Таким образом, Салон фактически представляет собой не что иное, как лавку по продаже картин, рынок, заваленный огромным количеством предметов, где вместо искусства царит коммерция» 39 39 Цит. по кн.: Наталья Бродская. Импрессионизм. Открытие света и цвета. – СПб., Аврора, 2002. – С. 23—24. . Иронично высказался по данному поводу поэт:

Ориентация на массовый вкус и массовый спрос не довела до добра. Нетрудно догадаться, что рынок искусства, создание которого в значительной мере произошло благодаря Салону, с течением лет заболел обычной болезнью капитализма – его постиг кризис перепроизводства. Произошло роковое, неотвратимое и удручающее следствие: возникло преизобилие добротных, отлично сделанных работ, отличавшихся не столько подлинной и оригинальной красотой, сколько мастеровитостью, штампованной «красивостью» и строго дозированным эротизмом. Что с неизбежностью вело к обесценению традиционного искусства, год за годом набивавшего оскомину уже не только ценителям, но и широкой публике. Положение можно охарактеризовать одним словом: «застой».