Михаил Пташук - И плач, и слёзы... [Исповедь кинорежиссёра]

— Я видел в своей жизни много замечательных советских людей. В их анкетах тоже было написано, что они — гордость, но... Надо изучать жизнь, знать, про что пишешь. Одно дело правда в жизни, а другое — надо ли эту правду показывать людям! Особенно про Стали­на...

Он пристально смотрел на меня.

— При чем здесь Сталин?

— Не надо его трогать! Вашему автору сколько лет?

— Больше пятидесяти...

— Значит, должен помнить! И уважать должен!

Я ждал разговора о Сталине.

— Сегодня все набросились на Сталина. Запомните: пройдет еще несколько лет и новое поколение вернется к Сталину! У сегодняшних брехунов нет того авторитета, что был у Сталина. Иосиф Виссарионо­вич жил для народа, и народ знал об этом! Брехуны живут для себя! Поэтому не трогайте в фильме Сталина! Лучше ничего не говорить, чем говорить плохо!

— А кто лагеря по всей стране настроил?

Иван Иванович от неожиданности моего вопроса вскочил.

— Вы не знаете, кто настроил?

— Не знаю.

— Ленин! Ленин настроил!

Такого поворота нашего разговора я не ожидал. А он испугался того, что сказал.

— Он дал тайное задание Дзержинскому на постройку лагеря на сто пятьдесят тысяч человек! В 1920 году! В голод!

Это было для меня шоком. Таких фактов я не знал.

— Вы так уверенно об этом говорите...

— Говорю, потому что знаю... В моем лагере сидели его первые строители. Им всем дали пожизненное заключение. А вы говорите — Сталин... Не Сталин сажал, а "ленинцы" сажали!

"Вот это консультант,— думал я про себя,— такого консультанта у меня еще не было!"

— Потом, я должен вам сказать: лагеря не самое страшное в на­шей жизни! Да, да, не смотрите на меня так. Людей надо приводить в порядок. Особенно молодое поколение. Распустились! Совсем распус­тились!

Он говорил словами одного из героев Григорьева — Пухова, на­чальника кадров ГУЛАГа, его замечательно сыграл в фильме Алексей Петренко.

— А Сталина не трогайте! Прошу вас! Вы начинаете фильм с похорон, это хорошо! Пусть народ увидит, как вся страна плакала!

Он взял со стола сценарий и стал читать:

"9 марта 1953 года хоронили Сталина, и наш фильм будет начи­наться с похорон, с хроникального материала, снятого в тот далекий мартовский день, когда шел мокрый снег, когда вся страна была в великом трауре. Плакали женщины, плакали ветераны партии, плакали герои первых пятилеток, плакали солдаты, дошедшие до Берлина, пла­кали все, кто был на Красной площади, кто стоял на улицах у репродук­торов, слушая речь Маршала Советского Союза, Героя Советского Со­юза Лаврентия Павловича Берии.

— Кто не слеп, тот видит, какого вождя потеряла наша партия! — плакал и он сам, ложно смахивая слезы из-под пенсне. — Кто не слеп, тот видит...

И между кадрами похорон мы видим, как, сменяя друг друга, появ­ляются фотографии нашего героя, как бы подтверждая ту истину, что смерть Сталина вобрала в себя жизнь всей страны, жизнь целого поколения, родившегося, выросшего и воспитанного идеями верности великому вождю. Это сегодня мы знаем трагический финал культа, но тогда, тогда...

— Кто не слеп, тот видит...

Этот рефрен в речи великого маршала Берии пройдет рефреном по всему фильму..."

Он отложил сценарий, долго молчал.

— Замечательно сказано! "Кто не слеп, тот видит!.." — Иван Ива­нович был под впечатлением прочитанного.— И хорошо написано: "ложно смахивает слезы из-под пенсне". Хоть и не сидел ваш писатель, а написал здорово!

— Нравится?

— Очень! Народ рыдать будет! Никто из нас похорон Сталина не видел, а те, кто видел,— в лагерях остались!.. Сколько народу перепор­тили, Михаил Николаевич! — вдруг признался Иван Иванович,— За что? Я же не успевал ежедневно освобождаться, не успевал отчитывать­ся! Днями и ночами кисти рук считали! Номера сверяли. В Москву отправляли. Потом ревизии приезжали и опять пересчитывали...

— Зачем?

Я был в шоковом состоянии. Мне не хотелось задавать других вопросов. Я ненавидел его! Я встречался с десятками людей, рассказы­вавших о лагерях. Прочитал их записки и воспоминания. Мне каза­лось — все знаю, но я ошибался. Те рассказы и воспоминания были от имени тех, кто оказался за колючей проволокой, как Иван Денисович у Солженицына, а от Ивана Ивановича я получал информацию о тех, кто стоял на вышке, кто руководил сталинскими лагерями.

Я позвонил в Москву Михаилу Александровичу Ульянову, который дал согласие сниматься в роли Ивана Саввича, начальника лагеря. Ему очень понравилась роль, между нами установились теплые взаимоот­ношения, он даже предложил поставить этот сценарий в Вахтангов­ском театре, где он сыграл бы главную роль. В фильме главную роль должен был сыграть Володя Гостюхин.

— Вы можете приехать в Минск?

— Зачем?

— Я вам приготовил сюрприз! Очень нужно! — и я рассказал Ми­хаилу Александровичу о консультанте.

— Вы думаете, он откроется? Таким людям я не верю!

— Он уже открылся, а вам откроется еще больше!

Трубка долго молчала.

— Хорошо,— сказал Ульянов.— Я еду!

Увидев Ульянова, Иван Иванович вскочил и стал по стойке "смирно".

— Товарищ Маршал Советского Союза, докладываю...

Он обратился к Ульянову, как к маршалу Жукову, роль которого в последние годы играл в советском кино Михаил Александрович. Был он в форме полковника, грудь украшали ордена и медали ветерана Великой Отечественной войны.

— Товарищ Маршал Советского Союза!..

— Сядьте, сядьте...

Ульянов, как маршал Жуков, похлопал Ивана Ивановича по плечу, подал ему руку и сел напротив.

— Как живете? — спросил после молчания.

Иван Иванович не мог прийти в себя. Ему все еще казалось, что перед ним не актер Ульянов, а маршал Георгий Жуков.

— Рассказывайте...

Это была не просьба, это был приказ.

— Пятнадцать лет лагерей!.. — выпалил Иван Иванович.

— Как?

Ульянов пристально посмотрел на Ивана Ивановича.

— Пятнадцать лет, Михаил Александрович! — голос его дрогнул.- Начинал на севере, в Ухте, потом несколько лагерей в Сибири под Красноярском, родине писателя Астафьева. Закончил службу в Бело­руссии.

— Тоже начальником лагеря?

— Так точно!

Ульянов пристально посмотрел на меня.

— Что-то я не слышал про белорусские лагеря...

— Я был начальником одной из тюрем!

— Это не одно и то же? — спросил я.

— Все зависит от статуса... какого режима лагерь... Вот вы, Михаил Александрович, начальник какого лагеря по фильму?

— Это вопрос не ко мне, а к режиссеру!

Я тогда только начинал работать с этим замечательным актером, еще не знал, что кроме "Нашего бронепоезда" сниму с ним "Коопера­тив “Политбюро’’", где он сыграет одну из главных ролей, но с первого шага мне стало ясно, что Ульянов, доверяя режиссеру, очень требовате­лен к нему. Своим отношением к работе он подстегивал всю съемоч­ную группу. Он всегда был скромен, деликатен в обращении с людьми. Я никогда не слышал от него "мне не нравится", он всегда шел от сути роли, сути сцены, которую надо снять. Работать с таким мастером одно удовольствие. Его планка настолько высока, что заставляет тебя быть в такой форме, которая не может не принести хорошего резуль­тата. Если бы я тогда не позвал в Минск Ульянова для встречи с консультантом, роль начальника лагеря была бы беднее.