Михаил Пташук - И плач, и слёзы... [Исповедь кинорежиссёра]

— Розалинда защищалась в Москве? — спросил я.

— В Америке.

Мы ехали по зеленым улочкам Западного Берлина.

— Ваш Институт Восточной Европы занимается только нашей страной?

— Всей коммунистической Европой.

— Теперь, когда распалась вся система, конгрессу США, видимо, нет резона содержать ваш институт?

— Наши ученые обратились в конгресс с предложением продлить финансирование до конца XX века. Они выдвинули теорию, что XXI век начнется с распада России.

Я вздрогнул.

— Как?

— Россия — многонациональная империя. История учит, где много наций, там не может быть хорошо. Все захотят самостоятельности. Все начнется с Кавказа. Это самое уязвимое место России.

— Вы в это верите?

— Я — историк. Чем отличается немец от белоруса? Вы — белорус?

— Белорус.

— Или чеченец от немца? Ничем! Чеченец видит, что белорус живет в своей стране, а у него своей страны нет. Почему? Самое страшное, что Россия сама спровоцирует этот распад.

На Манзельштрассе, у дома, где жила Розалинда, мы остановились.

— Я не Нострадамус, я — ученый. Моя профессия — предвидеть развитие Европы в XXI веке. Все мы взаимосвязаны. Ваш распад не может не отразиться на Европе.

Внутренним двориком он привел меня к подъезду Розалинды.

— Я хочу предложить вам сотрудничество с нашим университе­том, — сказал он после долгого молчания.

— В качестве кого?

— Я хочу, чтобы вы читали нашим студентам курс постсоветского кино. Ваши фильмы — доказательство нового взгляда на историю Рос­сии.

— Я плохо владею немецким.

— Не страшно. У вас будет переводчик

И тут случилось неожиданное. Из окна первого этажа послышался русский мат, притом такой отборный, какой дома редко услышишь. Я посмотрел на президента, тот — на окно и сказал:

— Сюда переехали русские евреи!

— Как?

— Им разрешили жить в Германии — тем, кто пострадал от фашис­тов. Они живут лучше немцев! Вся Германия заселяется евреями. Они едут из России, Польши, Молдавии, Украины, Узбекистана... Им платят пенсию! У них деньги. Весь частный сектор Западного Берлина уже заселен ими. Это тоже проблема для Германии. Как до войны. Вы думаете, Гитлер воевал с коммунистами?

— А с кем?

— С евреями!

После мата из окна послышался крик: Муся кричала на Абрама, дескать, зачем он привез ее в эту вонючую Германию, надо было ехать в Америку. Абрам отвечал, что она со своим толстым задом не нужна Америке...

— Вы были в нашей библиотеке? — спросил перед уходом мой знакомый.

— Еще нет.

— Попросите Розалинду, пусть она вам покажет.

— Спасибо.

Я был в восторге от библиотеки Института Восточной Европы.

— Здесь весь Советской Союз, — сказала Розалинда.— Назови лю­бую газету СССР, и компьютер покажет, что в этой газете. Не только газеты, но и книги, журналы в любой области.

— Это вы так изучаете своего врага? — улыбнулся я.

— Не только врагов, но и друзей тоже.

Мы шли по огромному компьютерному залу. Студенты владеют компьютерами, им доступна любая информация в мире. Эти машины подключены к Интернету. Интернет — самый современный читаль­ный зал в Европе.

— Хорошо!

Я решил проверить машину и назвал свою районку.

— "Строитель коммунизма". Орган Ляховичского райкома КПБ. От 16 декабря 1965 года.

— Место издания? — спросила Розалинда.

— Ляховичи Брестской области. Беларусь.

Все мои данные заложили в память компьютера.

— Что вам интересно в этой газете?

Через две-три минуты на мониторе появилась моя районка.

— Читай!

— "Сообщение ТАСС. В Советском Союзе досрочно завершена про­грамма пусков ракет-носителей в район акватории Тихого океана..." А что на второй странице?

Компьютер перевернул страницу.

— "Все резервы — в действие!" Ну, это колхозные дела. Это совсем не интересно для вас.

— Как посмотреть,— улыбнулась Розалинда.— Например, вот это... "Студенты Ляховичского ветеринарного техникума прибыли на практи­ку в колхоз, где выращивают племенных быков..." Разве не интересно?

Перевернули третью страницу, и я ахнул — в нижнем углу была помещена фотография моей мамы! Надо же такому случиться — при­ехать в Германию, прийти в читальный зал Института Восточной Европы при Свободном университете Западного Берлина, перелистать свою газету и увидеть маму! Только ради этого стоило приехать!

— Это моя мама! — сказал я Розалинде.

Она посмотрела на меня, потом на фотоснимок

— Ты копия мамы! Сколько ей здесь?

Я подсчитал. Мама 1916 года. Выходит, было ей сорок девять лет.

— Как мне сейчас!

— 11 лет возглавляет льноводческое звено в колхозе "Октябрь" Мария Семеновна Пташук. И всегда она получает высокий урожай семян и волокна,— читала Розалинда.— В этом году звено Марии Се­меновны выращивало лен на 40 гектарах Получено 5,7 центнера с гектара. Продукция поступает государству только высокого качества".

Мы долго молчали.

— Она жива? — спросила Розалинда.

— Да.

Тогда мама еще была жива.

— С тобой живет или в колхозе?

— Уже со мной.

Я все еще не мог прийти в себя от встречи с мамой. Мы вышли из библиотеки и направились к машине.

— Здесь ты можешь найти любую информацию в мире.

— Будет ли когда-нибудь такое у нас? — сказал я после молча­ния. — А если будет, то когда?

Опять замелькали зеленые улочки Западного Берлина.

— Не будь твоей страны, я не стала бы профессором! — сказала Розалинда.

— Вы на нас зарабатываете, делаете себе биографию, а мы гнием в нищете. Разве это справедливо?

— Справедливо!

— Почему?

— Не можете сами использовать свои богатства - используют другие.

Наверно, она была права, но гордыня не давала мне покоя.

— Открой дверь! - вдруг сказал я. — Останови машину!

Продолжали мелькать зеленые улочки Западного Берлина.

— Останови машину! — крикнул я.

Розалинда продолжала лететь по центру.

— Останови машину! — я толкнул дверь.

Розалинда вздрогнула и остановилась.

— Ты живи в богатой стране, а я буду жить в бедной...

Я вышел из машины и пошел по центральной улице Западного Берлина.

Уже темнело.

Улицы, витрины магазинов, машины, все вдруг стало красным. Я сам был красным. Шел и мучился вопросом, которым мучаюсь каждый раз, находясь за границей: почему у нас все не так, почему мы отстали от всего мира?

Розалинда догнала меня у кирхи, в самом центре Западного Берлина.

— Извини меня...

Потом мы сидели у нее на кухне, пили кофе.

— Ты будешь у нас работать? — спросила Розалинда.

— Я дал согласие.

Мы долго молчали. Настроение у меня было гнетущее.

— Наши ученые утверждают, что вам будет трудно преодолеть нищету,— говорила Розалинда.— Мы ведь до падения Берлина были богатыми...

Я закурил, долго смотрел в окно.