К. Феофанов - Цивилизационная теория модернизации

Принимая во внимание факторы территориального единства России, сформировавшуюся и продолжающую формироваться, цивилизационную общность под названием «российский народ», и даже определённую степень цивилизационного единства полицивилизационной России, в том числе в отличие от стран с другим цивилизационным опытом, представляется допустимым говорить о российской полицивилизационной цивилизации. В дополнение к её уникальной роли на различных исторических этапах, современным фактором, акцентирующим самостоятельную цивилизационность России, является прекращение «следования за Россией», «отпадение» от России ряда государств и народов, прежде находившихся в орбите её цивилизационного и геополитического притяжения. Это восточноевропейские, в прошлом социалистические страны, и ряд стран бывшего СССР – Грузия, Армения, Украина, Белоруссия, Молдавия и др.

Сегодня, вследствие значительного ослабевания экономической, политической и военной мощи, Россия утратила значительную часть своего цивилизационного влияния и, по сути, осталась в цивилизационном одиночестве. Исключение составляют отдельные цивилизационные «отщепенцы» и «изгои»: экономически невыразительная и политически авторитарная Белоруссия, создающая для России трудности в отношениях с мировым сообществом, но необходимая в качестве геополитического буфера, никем не признанные республики Абхазия и Южная Осетия, и признающие их, Венесуэла и Никарагуа 30 30 См. трогательный пример псевдоцивилизационной солидарности, обусловленной политическими интересами, а не ценностно-нормативным, культурным, этническим и духовно-религиозным единством: Белорусский лидер очень переживал за судьбу Венесуэлы и Уго Чавеса. Всю ночь, пока в этой южноамериканской стране считали голоса, Лукашенко не мог уснуть // Интернет-сайт ntv.ru/novosti/349457, 2012, 8 октября. . Цивилизационное бегство прежних российских цивилизационных соседей и современное цивилизационное одиночество России также способствуют тому, чтобы говорить о России как об отдельной, самостоятельной цивилизации, несмотря на её прежнее вхождение в православную, западно-восточную, евразийскую, полицивилизационную цивилизацию. Теоретически, в случае возвращения былого величия в результате усиления экономической, военной и геополитической мощи, Россия может снова утратить цивилизационное одиночество и обрести цивилизационное единство с цивилизационными соседями по евразийскому континенту.

В отличие от православной, понятие славянской цивилизации является весьма размытым и потому не имеет четкого реального содержания. Неотъемлемым системообразующим признаком цивилизационного единства славян можно считать христианство (причем преимущественно православное), а общность языка представляется довольно условной и лишь косвенно формирующей (или отграничивающей от других) ценности, мыслительные парадигмы и социальные институты. Так, несмотря на относительную близость польского и русского языков (понимать речь, а тем более, говорить без специальной подготовки сложно), и прошлые (например, насильственная католизация в XV – XVI вв.), и современные культурно-исторические и политические условия развития Польши и России способствуют их цивилизационному разграничению и даже противопоставлению. Лишь в отдельные, довольно непродолжительные периоды доиндустриальной эпохи цивилизационная близость (скорее, вынужденное цивилизационное сотрудничество) России и Польши была больше, а взаимовлияние и культурный обмен в рамках Российской империи – выше.

Как следует из приведённого примера, цивилизационное развитие и влияние стран могут изменяться со временем, причём важными факторами выступают геополитика и региональная политика как повседневное взаимодействие государств. Характерным примером является изменение геополитических ориентиров, парадигм и направлений цивилизационного развития восточноевропейских и среднеазиатских государств вследствие крушения советского коммунистического режима на рубеже 1990-х гг. Во все времена страны стремились активно влиять на своих соседей, а в эпоху глобализации во многих аспектах «соседними» оказались практически все государства земного шара. Но если совсем недавно западному цивилизационному влиянию посредством глобализации и «оранжевого вмешательства» подвергались, преимущественно, восточные страны, и «вмешательство» осуществлялось на их территории, то сегодня миллионы беженцев оказались в странах европейского Запада, разворачивая там цивилизационно-террористическую войну, целью и смыслом которой является уничтожение западной цивилизации. Настойчивые попытки склонить то или иное государство к следованию тем или иным цивилизационным приоритетам и образу жизни создают угрозы безопасности цивилизационного развития этого государства. Эти устремления следует тщательно анализировать и препятствовать им адекватными политическими, экономическими и военными средствами.

Однако чтобы защищаться политическими средствами, цивилизации должны иметь ощутимые и весомые достижения, которые следует защищать. В случае утраты культуры и языка, растворении в традициях и культурных основах других цивилизаций и вымирании основного цивилизационно-образующего населения (прежде всего, «титульной» нации), подобную умирающую цивилизацию трудно отстоять даже самыми эффективными политическими и военными средствами. Эти средства, в свою очередь, являются частью самой цивилизации и потому не могут быть выдающимися, если цивилизация находится на грани выживания. Необходимо органичное сочетание внутреннего и внешнего – сохранение и преумножение цивилизационных достижений и их защита от цивилизационного вмешательства, диктата и давления.

Тем не менее, определенная степень цивилизационного влияния одного государства или группы государств на другие представляется неизбежной, равно как и изменение цивилизационных ориентаций цивилизационно-блуждающими государствами. Государства вынуждены предпринимать попытки недопущения цивилизационного диктата, соблюдения норм международного права и т.д., то есть способствовать защите цивилизационных и национальных интересов и, в целом, соблюдения субъективно-воспринимаемой (исторической, геополитической и социальной) справедливости. Пожелания справедливости, лежащие в нормативно-нравственной плоскости, однако, нередко вступают в противоречие с геополитическими интересами государств. Историческая, геополитическая и социальная справедливость понимаются на основе собственных, прежде всего, материально-территориально-экономических интересов и в тесной связи с ними. Противоречие переходит на уровень дипломатии и экономики, информационной борьбы, акций территориального захвата, устрашения и шантажа, и даже войны как наиболее действенных средств силового влияния и давления.