ПИОНЕР Array - Пионер, 1953 № 06

Эх, вот бы весь табун загнать в сети! Да ведь как ты его загонишь? Не лето. Самый пугливый пескаришка, и тот малого внимания не обращает на парнишку. Про крупных - и не говори…

Стукнул Васютка камешком по льду. В ледяном стекле вдруг появился голубок нарядный. Стукнул ещё - голубок стал больше, краше. В третий раз ударил - и совсем красота: не лёд, а хрусталь, такие грани в нём золотом засверкали, что прямо Васька не верит своим глазам. Хоть сейчас ставь находку под абразимово колесо.

Может, и в самом деле счастье подвалило горемыке? Тут он вспомнил дедушкины слова. Пожалуй, на счастливый след напал…

- Сбегаю-ка я за топором да вырублю хрустального голубка!

Ног под собой не чуя, помчался он домой. Схватил топоришко, а на крыльце навстречу ему отец:

- Ты куда?

- Тятька, тятька, я чего нашёл… Хрусталю-то сколько!

- Может, хрусталь и есть, да не про нашу честь. Хоть бы пообедал сначала.

- Не до обеда… Ты не горюй, тятька, вдруг нам посчастливило?

Отец только строго глянул:

- Последний топоришко, смотри, не упусти.

Бежит Васютка с горушки, щёки у него жарче полымя. Тут ли голубок? Тут! И не померк. Ежели его половчее вырубить, как раз на вазу хватит, хоть и не так уж крупна получится. Но всё ж таки…

Вот и стал он вырубать. Рубит, а у самого сердечко обмирает - не загубить бы всё… Ледяные осколочки из-под топора брызжут - не то сталь звенит, не то это хрусталь откликается. И, смотри ты, вырубил не мал кусок льда. Голубок целёхонек. Но как теперь до него добраться? Топором корку счищать - крылышки у голубка заденешь.

- Потащу-ка я домой, там придумаю. Входит он в каморку, в руках большой ледяной кирпич.

Отец глянул и за перегородку убрался. А в тепле лёд начал плакать.

- Что ты тут, непоседа, половодье пустил по полу? - ворчит мать. - Ступай, баловень, прочь отсюда!

Выпроводила Васятку за дверь. Попытался он обломком ножичка лёд скоблить: опасно, колется.

- Не лучше ли, чтобы он сам обтаял?

Как все спать легли, положил он ледышку в таз, а таз поставил около печки. За ночь, мол, лёд обтает, а хрусталь останется. А уж тут-то отец похвалит его за смекалку, а больше - за находку.

Утром Васёк вскочил ни свет, ни заря - и скорее к тазу… А в нём вода и головка льду, вся в ноздрях. Хрусталя как и не было.

- Дедушка, что же это, а? - горюет внук.

- А ты, внучек, спать ложился, дверь запирал на крючок?

- Нет, дедушка…

- То-то и оно… Могло всяко приключиться. Выходит, сумел кладец хрустальный найти, да не сумел уберечь. Ну, не тужи, может, его взяли в обработку, может, он и найдётся.

Отец на завод собирается. И Васютка за ним.

Управитель нынче на них и не глядит.

- Ты, Евстифей, дерзко говорил третьеводни. Ты не только кусок золота загубил, но ещё про каких-то рабочих и крестьян речи повёл. Просил я за тебя хозяина, но он приказал вам обоим убираться на Вышвырку.

- Пошёл бы я на Вышвырку, да она не поит, не кормит, а у меня семья.

- Не наше дело! Такова хозяйская воля: велел нынче же вышвырнуть. И чтобы на хозяйской земле больше твоя нога не появлялась.

Помутнело в глазах у Евстифея. Ваську дрожь трясёт: знает он, как мальчишки с Вышвырки побираются по миру. Да делать нечего.

Сунулся было Евстифей с покорной просьбой к самому хозяину, а тот и к двери не допустил.

Васютка забрёл с тоски в гуту, где стекло в печах варят. Около печи стоит стекловар дядя Агап, в серой рубашке, и вся она от подола до воротничка в бурых подпалинах, и брови у дяди Агапа опалены до самых корней. Вот она, проклятая старая гута-то! Жарища несносная. На стенах копоть - хоть сохой паши.

- Ты что, Васёк, на обед, что ли? Вроде бы рано? - вынул Агап из кармана часы в золотых крышках и с золотой цепкой. Чуть не во всю ладонь часы. Тряхнул: - Ах, вы, хвалёные, заморские, опять встали! Часы для красы, а время по солнышку.

А часы-то эти были, кстати молвить, не наградные, не покупные и не дарственные; нашёл их Агап прошлой осенью на опушке леса. В том лесу губернатор со своими гостями охотился.

- Ты что, смекалка моя, приуныл? - спрашивает Агап.

Васютка всё ему рассказал, как было.

Даже и о том, как он вчера вырубал хрустального голубка на реке.

- Да, неважнецкие у вас с отцом дела. На хозяйской земле жить горько, а на Вышвырках ещё хуже. Главное - работы не найдёшь.

- Кабы был у нас с тятькой золотой кусок, может бы и не выгнали нас. Только где нам золота взять? - тужит мальчуган, рассуждает, как большой.

- Это верно, смекалка моя, ныне золото стало сильнее человека. У кого золото в кармане, перед тем и власти служат на задних лапках, как пёс на аркане. А у кого нет золота, тому хоть живым в могилу полезай.

Так и вышвырнули Евстифея со всей семьёй из посёлка за шлагбаумы. Откупил он в долг себе под жильё избёнку-мазанку у одной вдовы. А как дальше жить? Нет у них ни денег, ни хлеба. И работы не найдёшь. Вот жизнь-то пришла… Где горе, туда и беда торопится со всех ног. Евстифей простудился, захворал. Пошли в заводской посёлок за лекарем, а он не идёт к хворому: хозяина боится. Больница-то заводская не для всех, не про всех. Заводчик строго-настрого приказал докторам, чтобы никого с нищей Вышвырки не лечить и никаких лекарств не давать туда.

- Там земля не моя, и забота о тамошних хворых не моя.

Позвали бабку-знахарку. Стала она врачевать хворого травами да кореньями. Малость помогло. Полегче, получше Евстифею.

Как-то раз Васютка с матерью отправились в заводскую контору. Чуть не на коленях просят, молят управителя:

- Возьми, ради христа, на работу, хоть одного из семьи, совсем обнаготи-лись, изголодались…

- Когда кусок золота принесёте, тогда и проситесь. А до тех пор и разговаривать не хочу.

Люди-то на заводе не больно нужны: в торговле застой, от товаров склады трещат, а покупать некому.

Ну где же они золота возьмут? К штанам медную пуговку купить и то не на что. Наведалась мать в заводскую лавку в долг муки попросить. А ей отвечают:

- Не велено в долг отпускать тем, которые с Вышвырки.

Куда ты пойдёшь жаловаться? Терпи.

- Ежели работы нам нет, хоть бы в школу Ваську на годок взяли, хоть бы третий-то класс прошёл, - говорит мать отцу.

- Сходи… Да не возьмут.

Пошла мать похлопотать, нельзя ли в школу сынишке.

- С Вышвырки принимать не велено! - вот и весь ответ.

Так и вернулась ни с чем.

А старый дед, как останутся вдвоём с Васюткой, не даёт ему духом падать, своё ладит;

- Кто знает, внучек, может, счастливый следок и оставлен для нас с тобой.

Только бы мне ноги вернуть, уж я бы сводил тебя куда знаю.