ПИОНЕР Array - Пионер, 1953 № 06

Защитник его посмотрел на мальчугана потеплевшими глазами и сказал соседям:

- Ребята, потеснились бы маленько. Дали бы пареньку место впереди. Совсем его замотает.

И тут Лёнька вспомнил: это тот самый дядька, которого в первый день войны видел он на перевозе. Он ещё заворотил копя, как услыхал про войну, и ругал Гитлера.

Держась за плечи партизан, Лёнька перебрался вперёд. Машина, шла по берегу Ловати. Усаживаясь, Лёнька взглянул на речку. От фанерного завода по льду шли двое - мужчина в военной форме и женщина, повязанная платком. Но Лёнька не узнал матери. Машина переехала через железную дорогу, свернула в сторону и исчезла за перелеском.

А Екатерина Алексеевна перешла речку и поднялась на пригорок.

- Штаб у них в той вон избе был, - показал ей сержант. - Может, скажут вам что, а мне пора в госпиталь. Счастливо оставаться!…

Екатерина Алексеевна взошла на крыльцо и встретила женщину, которую видел Лёнька, разыскивая отряд.

- Сынка ищешь? - участливо спросила она. - Был тут один, про партизан спрашивал. Не твой ли? Партизаны-то нонче, сказывают, через фронт поехали. Каких-нибудь полчаса назад машины прошли. Они, знать, и будут. Одеты кто как, и всё с ружьями. Малость ты их не застала. Как переехали через переезд, так и подались в ту сторону.

Екатерина Алексеевна поглядела туда, куда указывала женщина, и тяжело вздохнула.

- Ну что поделаешь! - будто про себя сказала она. - Вырос, соколик мой. В гнезде теперь не удержишь… В добрый час, Лёнюшка, в добрый час!…

Только сейчас взглянула она на свёрток с ржаными сухарями, который держала в руках. Вспомнила о сыновнем подарке, и по щекам её потекли слёзы…

(Продолжение в следующем номере).

М. Н. Тимофеев-Терёшкин

Как море, луг колхозный наш,

Над ним гуденье пчёл.

Восхода красный карандаш

Вдали черту провёл.

Косить сегодня в самый раз,

Тумана тает дым.

Выходят парни, - в добрый час!

Трава по пояс им.

А тот, кто ростом невысок,

В траве, как под водой.

Шагает с нами паренёк

Из школы городской.

Там, где косилка не пройдёт,

Где пни мешают ей,

Там косы острые берёт

Бригада косарей.

Послушно падает трава,

Растёт за валом вал.

Но паренёк, начав едва,

Запарился, устал.

Передохнуть бы полчаса:

Далёк ещё обед.

Как тяжела в руках коса,

Когда сноровки нет!

Но говорят ему вокруг:

- Эй, милый, не робей!

Лишь поначалу трудно, друг,

Потом пойдёт ровней.

И вновь коса свистит в руках

Движеньям дружным в лад.

- А ну, ребята, шире взмах,

Держи ровнее ряд!

Наступит осень, и домой

Вернётся парень городской,

В работе закалён.

Нос облупился от жары…

Ребятам мускулы-бугры

Покажет гордо он.

Вольный перевод с якутского

Т. Стрешневой.

Рисунки Ю. Узбякова.

Этот мастер по футболу,

Вероятно, вам знаком,

Он забьёт любые голы

Не мячом, так башмаком,

По веткам Вовка лазит ловко…

…Но где же вовкина обновка?…

Вадим и Джим в часы досуга

Фотографируют друг друга.

Кто выйдет лучше, поглядим, -

Косматый Джим или Вадим.

Мих. Кочнев

Рисунки И. Кузнецова.

У нас в Гусе испокон веку все стеклодувы да по хрусталю гранильщики.

Вот и жил-был в здешних местах хрустальщик Евстифей. Может, приводилось половинкой ушка и тебе слыхивать? Все тонкости он умел по хрусталю: что, скажем, венецианскую нить положить, что алмазную грань или там вазу с надцветом сделать. Также в золотую и серебряную одежду был он мастер украшать хрусталь.

Тут уж лучше его ничья рука не распорядится. Только и молвит, бывало, себе в утеху, другим - на раздумье: «Ноги стареют, кудри седеют, а красу труда ничто не берёт», - да и за дело своё к абрази-мову 1колесу. [ 1Абразивное колесо - шлифовальное.] А умная-то пословица - всякому делу венец.

Около этого колеса он мальчишкой у своего деда обучался всем тонкостям. Перенимал больше с глазу да с толкового словца.

Был он мастером первой статьи, а жил впроголодь, не лучше других.

Особенно славился он глубокой гранью. Правда, братец, чем грань глубже, тем гранильщику жарче, труднее. Но уж зато после есть на что поглядеть! В глубокой грани луч играет на сто ладов, глазам - отрада, душе - праздник. Что люстру взять, что вазу. Только ты умей в полноте справиться с нею. А ежели что проворонил, на один волосок ошибся, - беда. Можно и насквозь дорогое стекло прохватить колесом. И так сколько хочешь бывало. Думаешь, не было?…

Раз как-то управитель вызвал Евстифея в контору и приказывает:

- Давай-ка глубокой гранью разукрась большую вазу. Да смотри у меня, чтобы весело и чисто было. По дорогому хрусталю станешь работать, стекло с золотом варено.

- Нам, господин-батюшка, не стать привыкать, только бы стеклодувы стекло дали понадёжнее, формой поскладнее.

- Дадут, дадут! А ты такой расцвет подбери стеклу, чтобы вся наилучшая красота на грань пала! Понимаешь?

- Ладно, буду думать. Не впервой нам…

Сел Евстифей за абразимово колесо. Тут и сынишка его, Васютка. Тоже в мастерство метит по отцову следу. Шустренький парнишечка, плохого не скажешь, с лица румян, с глаз весел, и сообразительность в голове есть. А это дороже всего. Глядит он, как родитель колесом правит. Колёса все разные: одно - большое, другое - поменьше, а третье - и совсем невеличко. Каждому колесу отец разумеючи дело даёт.

Вот принесли из гуты 2баллон - хрустальную форму. [ 2Помещение, где находятся плавильные печи.] Баллон - это ещё не ваза; ни художества на нём, ни нарядности, ни украшения. Вот тут-то рука и голова гранильщика нужны, нужен верный глаз, как всякому художнику.

Взял Евстифей заготовку и так повернёт и эдак. Не торопится. Чуть пошевеливает светлыми усами, глаз не сводит с хрусталя. Ну и Васютка ворон не ловит, вместе с отцом думает. Двоим-то думать всегда легче.

- Как же мы с тобой, Васёк, решим? Примет ли это стекло глубокую грань? Сварено оно чуточку не по моей руке.

- Примет, тятька! Чего же н.е принять? И не такое гранили мы с тобой…

- Так-то оно так, соколок, да и то сказать: в мастерстве раз на раз не приходится. У меня есть такое пожелание - на многоцветье алмазную бороздку расщепить. Вот уж и не знаю, осилим ли мы с тобой.