ПИОНЕР Array - Пионер, 1953 № 06

- Гляди, чтобы это в последний раз было! Иначе оставайся лучше здесь, в тылу. Через два дня выступать, а у нас того нет, другого нет.

- Будет сделано, Трофим Петрович! Можно идти? - упавшим голосом спросил один из присутствующих.

- Да смотри, чтобы помыть всех! - крикнул Петров ему вслед. - И чтобы баню с паром, как полагается.

В избе наступило затишье. Учитель воспользовался этим.

- Трофим Петрович, - сказал он, - паренёк вот к нам в отряд просится. Бывший ученик мой.

- Этот? - Петров указал пальцем на Лёньку. - А сколько тебе лет?

- Пятнадцать…

- А он не струсит?

- Не должен бы… В школе вожаком был.

Лёнька с благодарностью поглядел на учителя.

- Ну что ж, бери. В разведку, небось, прочишь. Только оружия у нас нет, самим добывать придётся.

- Достану. У меня есть…

- Есть уже? Где же твоё оружие?

- В лесу закопано. СВТ с пулемётом.

- Пулемёт есть? Так чего ж ты молчишь! Далеко это?

- Нет, за Быками.

- Где это Быки?

- Возле Мануйлова, Трофим Петрович, - вмешался учитель. - Помните, мы в тех местах сено в декабре промышляли.

- Я его и возил вам, - не утерпел похвастаться Лёнька.

- Да ну, старый знакомый, значит! За пулемётом езжайте сейчас же. Ты распорядись там, Василий Григорьевич…

Через полчаса, забравшись в кабину грузовика вместе с шофёром и Степаном, балагурившим всю дорогу, Лёнька подскакивал на тряских ухабах.

Вернувшись с пулемётом в отряд, Лёнька хотел доложить начальнику штаба о выполнении своего первого задания, но Трофим Петрович куда-то уехал. Учитель похвалил Лёньку и сказал:

- Теперь иди домой, попрощайся, а завтра приходи. На днях выступаем. Но чтобы никому ни слова!…

Странное чувство испытывал Лёнька в этот последний вечер, проведённый в семье. На душе было и грустно и радостно. Грустно потому, что крепко, очень крепко любил он мать. И возможно, что расставался с ней надолго. А сказать ей об этом не мог. Он никогда не лгал матери, ничего не утаивал, а сейчас должен был скрывать, отмалчиваться.

Лёнька подошёл к матери и обнял её за плечи.

- Ты чего это, сынушка, ластишься? - спросила она настороженно.

- Так что-то… Соскучился по тебе, - ответил Лёнька и щекой прижался к голове матери. - Знаешь, мама, завтра у нас баня будет, бельё дадут новое. Это перед… - Лёнька замялся: чуть не проговорился.

- Да ты что, Лёнюшка! Вчера в бане был и завтра в баню? Иди, иди спать. Утром опять с петухами вскочишь.

Недоговорённые фразы встревожили Екатерину Алексеевну. Почему опять в баню, почему он запнулся на полуслове, почему стал ласкаться, обычно такой сдержанный?

Тревога за сына не оставляла Екатерину Алексеевну. Это чувство усилилось после того, как Лёнька несколько дней не приходил домой. Мать отправилась в госпиталь, где она работала теперь прачкой, но Лёньки там не нашла. На другой день утром в прачечную зашёл незнакомый сержант и спросил Голикову Екатерину Алексеевну. Он козырнул ей и сказал:

- От сына вам подарочек. Велел кланяться и сказал, чтоб не беспокоились.

- О чём не беспокоиться? - растерянно спросила Екатерина Алексеевна.

Сержант в замешательстве отвёл глаза и сказал:

- Он не велел рассказывать: мать, говорит, расстроится. Попросил только сухари передать… В партизаны он ушёл…

Екатерина Алексеевна беспомощно оперлась о корыто. Предчувствие её не обмануло.

- Может быть, ещё не уехали? - устало спросила она.

- Не могу знать, - по-военному ответил сержант. - Должны были вчера отбыть, если не задержались. Можно в военкомате узнать…

Екатерина Алексеевна заторопилась, накинула кожушок, сказала санитарке, что ненадолго отлучится, и вместе с сержантом вышла из прачечной.

В тот самый час, когда Екатерина Алексеевна, шла через замёрзшую Ловать, надеясь повидать сына, партизаны тронулись в путь-дорогу.

Дорога предстояла нелёгкая. Отряд, входивший в состав партизанской бригады, должен был тайно пересечь линию фронта и проникнуть в партизанский край, раскинувшийся в глубоком немецком тылу на берегах Шелони и Полисти.

Партизанский обоз растянулся по дороге. Лёнька был на седьмом небе от счастья. Он взгромоздился на груду мешков, а самозарядку положил рядом.

В этот-то момент Лёньку и приметил тот самый партизан по фамилии Тропов, которого распекал начальник штаба.

- А ты что здесь делаешь? - сердито спросил он.

- Еду… С отрядом еду, - ответил Лёнька, растерявшись от такого вопроса.

- Это куда же ты едешь? А ну слезай! Буду я детский сад здесь устраивать! Слезай!…

Тропов подошёл к саням и потянул Лёньку за рукав. Лёнька уцепился обеими руками за мешок и плачущим, срывающимся голосом взмолился:

- Не слезу!… Начальник мне разрешил, товарищ Петров… И Василий Григорьевич. Не слезу я…

Первые подводы тронулись. Сейчас должна была тронуться лошадёнка, впряжённая в сани, на которых сидел Лёнька.

- А я говорю, слазь! Не имею права посторонних брать. Сказано, отцепись!…

Тропов с силой оторвал Лёньку от мешка и вытащил из саней.

- Пусти! Чего лезешь! - уже не сдерживая слёз и горько всхлипывая, закричал Лёнька.

Он понял, что сейчас могут рухнуть все его мечты, все планы. Лёнька забежал с другой стороны сапей и снова вцепился в мешок. Ездовой дёрнул вожжи, лошадёнка понатужилась и сдвинула воз с места. Под полозьями заскрипел снег. Упрямство мальчишки взбесило Тропова. Он нагнал подводу и потянул к себе Лёньку. Мальчик упал на снег, вскочил и, не помня себя от ярости и обиды, заговорил:

- Пусти, говорю!… Я хочу с фашистами воевать… Мало тебя Трофим Петрович ругал… Отдай винтовку! - Лёнька ухватился за винтовку, глаза его сузились, потемнели, как всегда, когда он сердился.

- Отдай, говорю. Не твоя она… Спорившие не заметили, как на дороге остановилась грузовая машина. Отворив дверцу кабины, шофёр крикнул:

- Эй вы, чего дорогу загородили! - Узнав Тропова, он добавил шутливо: - Товарищ начальник тыла, дай проехать, чего это вы здесь воюете?!

- Да вот, нашёлся вояка, с саней не слезает. Только мне и заботы зайцев ссаживать…

В кузове грузовика сидели партизаны. Был здесь и тот пожилой дядька, который поддержал Лёньку во время первого визита мальчика к партизанам. Он узнал Лёньку и, привстав, сказал Тропову:

- Не трогай ты мальца, Сергей Петрович. Пусть едет. Ему Трофим Петров разрешил. Гляди, лица на нём нет! Потом он позвал Лёньку:

- А ты, парень, лезь к нам в кузов. Скорее доедешь. Садись!

Лёнька не стал ждать второго приглашения. Перекинув винтовку за спину, он с помощью партизана забрался в кузов. Лёнька продолжал ещё всхлипывать, но на душе уже отлегло, и он улыбнулся сквозь слёзы.