ПИОНЕР Array - Пионер, 1953 № 06

- Мама, скорей, мама! Пленные там! Голодные! Загнали их в ригу. Дай я снесу им хоть что-нибудь!…

- Что ты им снесёшь, Лёнюшка? У самих-то ничего нет. Хлебца разве с картошечкой. Возьми, пока тёплая.

Мать положила в ведёрко несколько ломтей хлеба, выложила из чугуна картошку:

- Иди, сынушка…

Лёнька-прошёл снежной тропкой через огороды, вышел к двум ветлам, где обычно собирались ребята. Как давно это было! Время переменилось, а ветлы попреж-нему стоят, обнявшись, и не знают, что происходит теперь вокруг них.

Лёнька нагнулся, сделал вид, будто ищет что-то в снегу, и огляделся. Вход в ригу был с другой стороны. Там -прохаживался часовой. Он появлялся из-за угла через равные промежутки времени и снова уходил. Заметил Лёнька и другое: примерно на высоте лёнькиных плеч в стене риги виднелась узкая щель, через которую легко можно просунуть то, что он принёс. Одно смущало Лёньку: щель была у того угла, где время от времени появлялся часовой. Лёнька начал считать: раз, два, три, четыре… Считал он как можно медленнее, с интервалами и досчитал до восьмидесяти трёх: значит, почти полторы минуты ходит часовой вдоль риги… можно успеть.

Как только солдат исчез за углом, Лёнька стремительно бросился к риге.

Он прильнул лицом к щели, но разглядеть что-либо внутри было невозможно.

- Эй, кто там?… Товарищи, я вам поесть принёс. Скорей берите! Часовой тут… - зашептал Лёнька.

В риге послышался шум, возня. Люди подошли к щели. Лёнька опасливо оглянулся и приставил ведёрко. К нему потянулись худые, заскорузлые, давно не мытые руки. Никогда Лёнька не видел таких страшных рук. Они жадно тянулись к нему, торопливо шарили в ведёрке. Взяв кусок хлеба или картофелину, руки исчезали, а вместо них появлялись другие. Сердце у Лёньки неистово колотилось. Секунды казались часами.

- Скорей, скорей! - торопил он шёпотом.

В щель просунулась ещё одна рука. Но она не была торопливой. Человек спокойно протянул руку, и Лёнька отдал ему последний кусок хлеба. Глаза мальчика встретились с серыми, пристальными и спокойными глазами пленного.

- Спасибо, мальчик! - сказал он. - Беги, довольно. Иначе пропадёшь с нами…

Лёнька скорее почувствовал, чем увидел, подошедшего часового и сжался от крика.

- Хальт! - раздалось над самым его ухом.

Часовой схватил Лёньку за плечо и бросил на землю. Ведро с грохотом покатилось в сторону, крошки хлеба и картофелины посыпались на снег. Лёнька почувствовал резкую боль в боку и в ногах: гитлеровец пинал его носком сапога. Но этого ему показалось мало. Он решил как следует проучить русского мальчишку. Схватив Лёньку за воротник, часовой несколько раз ткнул его лицом в снег и, как ни в чём не бывало, зашагал к другому углу риги.

С разбитым в кровь лицом, едва сдерживая слёзы, Лёнька подобрал ведёрко и, не разбирая, где тропка, где целина, пошёл по снегу к дому.

Мать так и ахнула.

- Дождутся они, фашисты проклятые! - стиснув зубы, процедил Лёнька. - Только не держите вы меня, когда наши придут, - всё равно уйду в армию! А это ничего, заживёт. Дай мне, мама, умыться…

С тех пор как тайный немецкий агент Вильгельм Герц, он же Виктор Николаевич Гердцев, сделался командиром карательного отряда, жизнь его стала очень неспокойной. Партизаны всё чаще нападали на немецкие гарнизоны, всё чаще подрывались на минах немецкие грузовые машины. Герц сбился с ног, гоняясь со своим карательным отрядом за партизанами, и всё без толку. На атакованную партизанами станцию Беглово он прибыл рано утром, когда на путях ещё догорали цистерны с бензином, ещё не убраны были убитые. И всё же ни одного партизана захватить не удалось: они исчезли, будто растворились в воздухе. В секретном донесении об ущербе, нанесённом германской армии, Герц доложил, что разрушена водокачка, взорваны стрелки, уничтожен эшелон с горючим, боеприпасами и пушками. В конце донесения он приписал: «Поиски виновных продолжаются, но до сего времени безрезультатно».

Так заканчивались все донесения Герца в штаб армии. Дерзость партизан дошла до того, что они как-то обстреляли даже его карательный отряд.

Чувство неосознанной тревоги охватывало и генерал-полковника фон Буша, командующего отдельной шестнадцатой германской армией. Каждое сообщение о партизанах вызывало у него раздражение. Эрнст фон Буш, человек уже немолодой, прослуживший в армии тридцать семь лет, признавал и уважал только организованную силу. Такой силой он считал армию, действующую по уставу, одетую по форме. А что это за сила - партизаны? Сброд какой-то!…

Генерал презрительно кривил губы. Он сидел один в своём кабинете, в глубоком блиндаже. На столе перед фон Бушем лежало очередное донесение о партизанском налёте в районе Мануйлова.

Стук в дверь прервал размышления генерала. Адъютант доложил, что прибыл начальник штаба. Являлся он точно по расписанию - минута в минуту.

Как обычно, начальник штаба начал докладывать обстановку с левого фланга армии. Но этот участок интересовал командующего меньше всего. Летом эти места были совершенно непроходимы. Болота с непонятным и странным названием - Невий мох - уходили к самому Ленинграду. На протяжении десятков километров здесь не было даже сплошной линии фронта. По одну сторону болот ходили русские патрули, по другую - немецкие. О каких серьёзных боевых действиях можно здесь говорить? Поэтому командующий скучающим взором скользил по оперативной карте, развёрнутой на столе, - участок восточнее озера Ильмень, заштрихованный голубыми линиями, не представлял интереса.

Но генерал-полковник фон Буш был бы невероятно встревожен, если бы знал, что происходит восточнее Ильменя. Как раз в это время суровыми январскими ночами 1942 года советское командование задумало дерзкую и необычайно смелую операцию. Морозы изменили обстановку. Бездонные топи промёрзли настолько, что свободно выдерживали даже тяжесть танков.

И вот партизаны, раздражавшие генерала фон Буша и беспокоившие Вильгельма Герца, переключились на другую работу. Не раз хаживали они через болота в немецкие тылы, знали все тропки. Теперь они стали проводниками рот, батальонов и полков.

На безмолвных застывших болотах всё было совершенно белым: снег, запорошивший жидкий кустарник, люди в маскировочных халатах, бесшумно шагающие по тропам, пушки и танки, окрашенные в белый цвет. Пролетавшие иногда немецкие разведчики не могли заметить ничего подозрительного.

С помощью партизан в немецкий тыл была переброшена целая армия. Туманным январским утром один из наших полков вышел к Старой Руссе, находившейся в десятках километров от линии фронта, и завязал бой на подступах к городу.