ПИОНЕР Array - Пионер, 1953 № 06

Немец смеялся, когда его называли Буби, но потом привык и отзывался на эту кличку.

К семье Голиковых Буби относился сдержанно, не позволял себе грубых выходок, Екатерину Алексеевну звал «мути». Но Ленька не любил Буби.

- Всё равно гитлеровец, - говорил он. - Фашист…

- Немец немцу - рознь, - возражала мать. - Этот хоть человеком смотрит, не то что другие.

- А к нам кто его звал? - не соглашался Лёнька.

- Никто не звал, да у него тоже дело подневольное. Глянь-ка, как письма пишет. Тоскует, видать…

Часто по вечерам Буби зажигал светильник. При тусклом свете аккуратно выводил крупные буквы, вздыхал и после того, как заклеивал письмо, ходил грустный, а ночью долго ворочался, не спал.

Однажды под вечер Лёнька за домом рубил на дрова остатки сарая. Беречь их теперь было ни к чему: всё равно раста-щут солдаты. Он так увлёкся работой, что и не заметил, как сзади к нему подошёл кто-то.

- Что, двор чинишь? - с усмешкой спросил незнакомый парень в коротком пиджаке и шапке-треухе.

- Теперь только дворы и чинить, - ;нехотя ответил Лёнька.

- Немцы-то у вас здесь есть? - осторожно спросил незнакомец.

- Теперь везде они есть, - подражая взрослым, ответил Лёнька. - А зачем тебе?

- Стало быть, надо. Много знать будешь, состаришься скоро. Так есть, что ли?

- Ну, есть. В каждом доме стоят. У нас один, а у кого и по пять человек.

- Так. А кто такие, не знаешь? Лёнька стоял около нарубленных им дров с топором в руках. Отвечая на расспросы незнакомого парня, он всё думал: кто бы это мог быть?

- Может, ты партизан? - понижая голос, спросил Лёнька.

- А что, если партизан? Плохо, что ли?

- Плохо? Как раз неплохо. Пойдём в избу…

- Нет, в избу не пойду. Здесь говори, какие у вас части-то?

- Каратели, говорят. А ещё штаб полка стоит. У нас солдат живёт, денщиком он у офицера. Офицеры в крайних избах живут. Там хозяев не пустили. Одни только гитлеровцы.

- Одни? - заинтересовался незнакомец. - Хорошо. А где эти избы?

- С самого края. Как от ручья станешь подниматься, так они и будут. Все три подряд. Там всегда часовой ходит.

- Так. А скажи, котелочком я у вас не разживусь, грибков бы сварить.

- Это у матери. Погоди, я сейчас спрошу.

Лёнька воткнул топор в переруб и мгновенно исчез.

- Мама, к нам партизан пришёл! - взволнованным шёпотом сказал он. - Котелок просит, грибы сварить. Надо ему дать, а?…

Мать вышла вместе с Лёнькой, но парня не было.

Лёнька растерянно огляделся по сторонам. В это время парень вышел из-за угла с другой стороны избы. «Осторожный, - одобрительно подумал Лёнька. - Это партизан настоящий»;

- Тебе, может, хлебца дать? - спросила Екатерина Алексеевна, отдавая парню котелок.

- Нет, хлеб у нас есть. Вот две ложечки если бы дали.

- Лёнюшка, подай поди ложки-то… Да ты, смотри, не озоруй, - обратилась она к партизану, - назад всё принеси. Нонче что ложки, что плошки - днём с огнём не найдёшь.

Забрав котелок и ложки, парень пошёл напрямик, шагая по грядкам. Около плетня навстречу ему вышел второй человек, и они вместе скрылись за ригой.

Часа через полтора тот же парень принёс котелок, отдал его Лёньке, дежурившему всё это время во дворе, и на прощанье сказал:

- На, отдай матери. Спасибо скажи. Да смотри, не болтни кому, что мы здесь были. Фашисты про нас и сами узнают.

Долго хранить в тайне такую новость Лёнька не мог. Он разыскал Тольку, они зашли за Серёгой, и на задах, чтобы не слышала ни одна душа, Лёнька рассказал товарищам о своей встрече.

- Это, наверно, разведчики были, - предположил Серёга.

- По-моему, они налёт хотят сделать, - сказал Лёнька. - Он меня всё выспрашивал, в каких избах фашисты одни живут.

Все трое согласились, что теперь неминуемо надо ждать нападения.

Предположения ребят сбылись очень быстро. В ту же ночь в Лукине раздались взрывы гранат. В избах задребезжали стёкла. Лёнька проснулся. Он сразу подумал, что взрывы эти связаны с его вчерашней встречей. Буби тоже проснулся и начал в потёмках торопливо одеваться. Кто-то тревожно забарабанил в окно и что-то крикнул по-немецки. Буби схватил автомат и выскочил из дома. Взрывы гранат прекратились. Тишину ночи разрывали беспорядочные выстрелы. Стрельба тоже продолжалась недолго, но Буби пришел только перед рассветом, мокрый, весь в грязи и необычайно расстроенный. Он тщательно завесил окна и только после этого зажёг светильник. С этой ночи Буби сам проверял маскировку, выходил на улицу и смотрел, чтобы ни один луч света не проникал наружу.

Утром ребята отправились на другой конец деревни. К последним домам их не пустили, но они и издали могли убедиться в том, что партизанский налёт прошёл неплохо. Избы стояли с выбитыми окнами, а в одном доме вылетел весь простенок.

- Наверное, противотанковую загвоздили, - сказал Лёнька. - Она, знаешь, как рвёт!…

Сашка, живший ближе других к этому краю деревни, рассказал, что от первого взрыва у них в избе вылетели все стёкла:

- Как ахнет! Уж мы думали, бомба. Все повскакали, я с печки кубарем… А тут ещё как начали рваться!…

Сашка рассказал ещё, что до самого утра ездила санитарная машина и возила раненых в Мануйлово. Может быть, это были убитые. Всего увезли человек двадцать.

Ребята были горды, что знают тайну, которую не могут раскрыть фашисты.

Как-то раз, уже зимой, Толька прибежал к Голиковым и, хотя в избе чужих не было, позвал Лёньку на улицу. Глаза его сияли.

- Я у партизан был, - выпалил он. - В лесу за Жёлтыми песками…

- Брось ты! - не поверил Лёнька. - Так тебя и пустили!

- Честное пионерское, не вру! Я в Быки ходил! Там у нас осталось кое-что, я и хотел на санках привезти. Гляжу: идут. Спросили, откуда я, куда иду. Я рассказал им всё, а один меня спрашивает: «У вас сено в деревне есть?» «Какое, - говорю, - сено?» «Обыкновенное, которым лошадей кормят». Им, оказывается, сено нужно…

- Ну и что же?

- А я им говорю: «Хотите, привезем вам сена. У нас ребята бедовые». Они сперва засмеялись, а потом советуются между собой: «Может, и правда, попробовать?»

- Что попробовать? Да ты не тяни! - Лёньке не терпелось скорее узнать все подробности.

- А ты не торопи, не сбивай! Ну вот! Старший ихний спрашивает, как, мол, привезете-то? А я и сам не знаю, как. «Как-нибудь, - говорю, - придумаем». Уговорились, что через три дня, в пятницу, если достанем, привезём.