Журнал «Пионер» - Пионер, 1939 № 12 Декабрь

Минут через пятнадцать Галка заявила, что она устала быть помпой. Мы решили плюнуть на кишку. Уже почти совсем рассвело.

Вовка издалека справлялся о ходе спасательных работ и говорил, что вода у него хоть и прибывает, но очень медленно.

Тогда я сказал:

- Хватит! Ничего мы так не сделаем. Надо ехать за ребятами в лагерь.

Все согласились со мной. Галина осталась на месте, чтобы Вове не было скучно, а мы с Андреем взяли «Аврору» и, подняв два огромных столба брызг, помчались со скоростью шести километров в час по оранжевой от восходящего солнца реке. Я не помню, как мы доехали. Только мы были все мокрые от пота. Выскочив на берег, я зазвонил в колокол, а Андрюша бросился в дом, дико крича. Из дверей, изо всех окон посыпались полуодетые, испуганные ребята и вожатые. Выскочила Леля с одеялом на плечах. Я закричал:

- Скорее, Вовка Грушин тонет! Вэзьмите веревки! Возьмите багры!

Прошло ровно две минуты. Битком набитая «Аврора» неслась по реке. Каждый толкался и греб, чем мог, помогая колесам. За нами, сквозь заросли на берегу, ломая ветки, продирался весь лагерь.

По дороге я и Андрюша сбивчиво рассказали о случившемся, но никто нас толком не пенял.

Вот и «Марат». Спокойно застыл нал водой верх перископа. На борту лодки сидит Галина, посасывает из кишки и горько плачет.

- Где Вова? - спросила Леля.

- Тут, - указал Андрюша под воду.

- Сколько времени?

- Да часа три уже. Леля очень побледнела.

- Вовка, ты жив? - спросил я.

- Жив, - со дна речного ответил Вавка и добавил: - Холодно.

Прибывшие из лагеря ребята опасливо покосились на перископ.

И развернулись в широком масштабе «эпроновские» работы.

Пятеро лучших пловцов ныряли, стараясь подвести веревки под «Архимеда». Остальные тыкали в воду баграми и подавали советы. Стоял такой галдеж, как на птичьем дворе во время кормежки. Наконец, нашим водолазам удалось подцепить веревками корму и нос «Архимеда». Они выбрались на берег продрогшие, задыхающиеся, но очень гордые.

Несколько человек стали тянуть веревки вверх. Смолкли крики. Наступила полная тишина. Восемьдесят человек смотрели, как поднимается из воды труба перископа. И когда, наконец, появился зеленый верх «Архимеда», такое раздалось «ура», что, казалось, солнце подпрыгнуло.

Потом снова наступила тишина. Крышка люка на подводной лодке шевельнулась и открылась. Из отверстия выползла сначала одна нога, потом другая, затем торжественно и медленно выплыли вовкина спина, плечи и голова. Изобретатель был немного бледен и ляскал от холода зубами, но важности у него хватило бы на сорок капитанов Немо.

Вовка срочно был доставлен в лагерь.

Там ему переменили одежду и стали согревать чаем. Мы в это время жались в уголке и чувствовали себя очень скверно. Леля, проходя мимо, так на нас посматривала, что мы знали: будет крупный разговор.

Пока Вовка пил чай, огромная толпа ребят глазела на него и задавала вопросы.

- А как ты ее рассчитывал?

- Никак. Построил, да и все.

- Ты, значит, ошибся в расчете, и потому она затонула. Да?

- Ну, конечно, не рассчитал, - сказал кто-то из старших ребят.

- Не рассчитал соотношение между весом лодки и ее объемом.

К Вовке протиснулся маленький Буся Касман и прижался носом к краю стола.

- А что «Архимед» - это рыба такая? Вовка презрительно взглянул на него, отхлебнул из кружки чая, прожевал кусок хлеба и только тогда ответил:

- Рыба!… Индюк ты, это писатель.

Вот все, что я могу сказать об «Архимеде» Вовки Грушина. Сейчас Вовка работает над созданием нового типа парашюта и скоро будет испытывать его с четвертого этажа. Да, кажется, об этом уже проведали в школе.

Это -

Московский совет. Сюда

дяди

приходят чуть свет.

Сидит дядя, в бумагу глядя.

Заботятся

дяди эти о том,

чтобы счастливо

жили дети.

П. Лопатин

Наш город - наша гордость

Скоро в этот дом, что стоит на улице Горького, придут новые хозяева Москвы - депутаты Московского совета. Их выберут миллионы людей. И только слишком юный возраст москвича помешает ему опустить бюллетень в избирательную урну.

День выборов в Москве будет, вероятно, ярким и солнечным. Но даже если серые тучи низко повиснут над городом и начнет падать мокрый, липкий снег, - это ровно ничего "не изменит. На площадях и з скверах грянут веселые оркестры, на улицах зазвенят песни, москвичи наденут праздничные костюмы, и город расцветет красными флагами. Одним словом, 24 декабря Москва будет выглядеть особенно нарядной, веселой, оживленной.

Москвичи выбирают в свой Совет разных людей: профессоров и сталеваров, учителей и артистов, бухгалтеров и текстильщиц, летчиков и писателей. Каждый из них знаменит по-своему: кто смелыми стахановскими рекордами, кто героическими военными подвигами, кто научными открытиями, кто талантливыми книгами. Но всех их роднит одно - глубокая преданность великому делу Ленина - Сталина.

Они придут сюда, в этот дом, управлять хозяйством Москвы. А хозяйство это грандиозно.

Пусть по числу населения Москва стоит на третьем месте среди столиц мира, уступая Нью-Йорку и Берлину. Но Москва - не просто центр великого государства: Москва - сердце единственной в мире страны, смело идущей к коммунизму; Москва - громадная лаборатория, куда из разных уголков земного шара будут приезжать учиться строить прекрасные города будущего. И депутаты Московского совета. отвечают не только перед 4 миллионами москвичей и даже не только перед 183 миллионами советских граждан. Они ответственны в своей работе перед трудящимися всего мира, для которых Москва - их единственная столица, любимая, родная.

Наша Москва - наша общая гордость. И управлять хозяйством Москвы - почетво, трудно и радостно.

„Мой дом - моя крепость"

Не так давно, всего лишь 22 года назад, этот дом, куда придут скоро новые депутаты Московского совета, был генерал-губернаторским домом. По вечерам сквозь плотно задернутые шторы из его окон доносились звуки вальсов и полонезов: генерал-губернатор любил устраивать пышные и шумные приемы. Иногда перед парадным подъездом дома останавливалась карета. Из кареты выходил «штатский генерал» в белых штанах и расшитом мундире. Небрежно сбрасывая на руки швейцара дорогую соболью шубу, генерал еле кивал дежурному приставу. А тот вытягивался во фронт: это явился частый гость московского губернатора - Иван Кулаков - богач, содержатель ночлежек и воровского трактира «Каторга» на Хитровом рынке.