ПИОНЕР - Пионер, 1939 Октябрь 10

Дядя перестал есть.

- Что ж ты был там? - спросил он сердито.

- Нет, я не дошел. Мне один сказал с винтовкой. Юнкера из пулеметов Московский совет обстреливают.

- Прикажешь верить этой информации, полученной от какого-то солдата? - насмешливо спросил дядя. - И как это ты на Тверской очутился?

- Я везде ходил, - задумчиво сказал Рудя, делая неопределенный жест рукой. - Дальше не пустили. Там все оцеплено. Переулки даже. Это не солдат был. Рабочий с винтовкой.

- У рабочих оружие! Это чорт знает, всего можно ожидать! - дядя шумно подвинул стул. - Что это тебе вдруг на Тверской понадобилось? Сидел бы лучше с ногой-то.

- Нет, что ж. Нога мне не мешает. Я люблю ходить.

- Ложку! - неожиданно крикнул дядя так громко, что все вздрогнули.

Сонечка покраснела пятнами, и черные глаза ее наполнились слезами, Витя и Митя растерянно задвигались на своих стульях. Все перестали есть.

- Ложку на скатерть не клади, - сердито, но уже тихо закончил дядя Эрнест. - Не видишь: капает.

Митя быстро поднял ложку и осторожно, чтобы не зазвенела, опустил ее в тарелку.

Верочка в первый раз слышала, чтобы дядя так кричал. Она поняла, что это он рассердился на Рудю. Но Рудю никогда не бранили и не наказывали, даже когда он был маленьким, потому что он хромой и нелюбимый. Его просто не замечали. Все свои честолюбивые отцовские надежды дядя возлагал на Витю и Митю - нескладных подростков четырнадцати и пятнадцати лет, которых дома считали детьми, хотя они были не ниже отца ростом.

После дядиного окрика никому уже не хотелось есть, и нянечка убрала со стола почти нетронутые тарелки.

Как только стемнело, она пришла в со-нину комнату стелить девочкам постель. Ласково приговаривая, няня взбила мягкую перину на широкой сониной кровати, уложила рядом две пухлые подушки и умяла руками две уютные ямки в перине, так что Верочке сразу непреодолимо захотелось спать.

Проснувшись утром, Верочка увидела, что Сони уже нет в комнате. В столовой слышались голоса.

«Проспала!» - в ужасе подумала Верочка и стала торопливо одеваться. Больше всего в жизни она боялась пропустить что-нибудь интересное.

Кое-как накинув платье, неумытая, она побежала в столовую, на ходу заплетая волосы.

Мама говорила по телефону с Таней.

- Да, да, - говорила мама.

Верочка смотрела на трубку и с нетерпением дергала свою косичку. Ничего нельзя было понять, что там рассказывает Таня.

- Мама, дай мне!

Но мама уже положила трубку.

- Все по-старому, - сказала она. - Стреляют где-то около Каменного моста, у нас слышно. Таня так и спала в коридоре и говорит, что всю ночь дрожала.

Утро в «осажденной крепости», как определила для себя Верочка дядину квартиру, тянулось бесконечно. Верочка не могла жить без внешних впечатлений. Она привыкла смешивать действительность окружавшей ее жизни с приключениями из книг и собственным воображением, так что получалась непрерывная увлекательная игра.

Но у дяди ничего не случалось. Вся жизнь сосредоточилась только в телефоне. Через час мама опять позвонила домой. Таня долго не подходила к телефону.

- Я в ванной прячусь! - кричала она тоненьким голосом. - Очень шибко стреляют. На Остоженке бои идут, как на войне. Окопов накопали на улице. Солдат сказал: и на нас сейчас пойдет наступление. Всех жильцов в погреб переселили.

- А вы что же?

- А я не хочу. В погребе страшнее: темно, и дети все плачут. Я там буду больше бояться. Я ему так и сказала. Я лучше в ванной запрусь.

И Таня снова ушла в ванную. А Верочка силилась представить себе «наступление» на узорную решотку и кусты желтой акации в родном дворе, но так ничего и не представила.

Потом мама ушла к тете Нине, а Соня забилась в свой любимый угол, в нянин чуланчик, на корзину с грязным бельем. Мальчики были у себя в комнате, и Верочка сама позвонила домой. В телефоне гудело как-то особенно, показалось ей, и барышня долго не подходила, а потом Таня крикнула где-то очень далеко:

- Наталья Павловна!

- Это я, Танечка, я, Вера!

Трубка трещала, и Таня говорила каким-то чужим голосом, очень тихо и очень далеко.

- Ну как?! - кричала Верочка, забыв, что нельзя кричать.

- Началось! - ответил далекий испуганный голос. - У нас стреляют! Наталья Павловна, слышите, стреляют?

Но Верочка не могла разобрать, слышит ли она выстрелы или это так в трубке трещит. Она еще несколько раз крикнула Тане, но ответа не получила.

- Ну что там у вас? - неожиданно спросил дядин голос, и Верочка замерла, опустив руку с трубкой.

Она и не заметила, как он вошел.

- Что, не отвечают? - спросил дядя, не замечая, что Верочка кричит так громко у самой двери тети Нины. - Да ты трубку повесь, - и вышел.

Еще через час мама тщетно звонила домой несколько раз подряд. Таня больше не подошла к телефону.

А потом и телефон перестал работать.

Рудя опоздал к обеду. Он сел за стол и начал торопливо глотать уже остывший суп. Дядя Эрнест посмотрел на него с минуту, как будто собираясь что-то спросить, во так и не спросил и сердито отвернулся.

- Ты, кажется, опять выходил сегодня? - сказал, наконец, дядя куда-то в пространство.

- Да, я в город ходил, - отозвался Рудя. - На заборах воззвания висят к населению. От Комитета общественной безопасности.

- Ну? - оживился дядя и внимательно посмотрел на Рудю поверх очков.

- Ну, призывают не слушаться большевиков. И военное положение объявлено, - как-то нехотя рассказывал Рудя, не поднимая головы от тарелки. - Юнкера перешли в наступление. Сегодня утром Кремль заняли.

- Ну вот! - обрадовался дядя, шумно вздохнул и заворочался на стуле. - Вот видишь, сегодня же все это будет кончено. Просто бунт каких-то уголовных элементов, - обратился он к сестре. - Пограбить захотелось. Выпустили арестантов из тюрьмы. Небось, обворовали квартиру твою, тем и кончилось!

- Какие глупости! - сказала мама. - Никаких арестантов я не видела, а приходили к нам вооруженные, красногвардейцы. И никого они грабить не собирались, а, наоборот, заботились о мирном населении. А вот юнкера в нашу квартиру, кажется, стреляли, Таня по телефону сказала.

- Ну знаешь, сестра! - рассердился дядя. - Я с тобой об этом при детях и дискутировать не стану! Бог знает, что ты такое говоришь! Большевики о ней заботятся?! - и он сердито отодвинул блюдо, смяв своими толстыми локтями скатерть на столе.

Мама промолчала. И тогда Верочка вдруг сказала неожиданно для себя:

- Конечно, заботились! Они к нам три раза приходили: и про окно говорили и когда стрелять начнут!

Все сразу посмотрели на Верочку, но дядя даже не повернул головы в ее сторону, будто не слышал.

Когда девочки вернулись в свою комнату, Соня сразу же сделала серьезное лицо и, напряженно глядя в глаза Верочки, стала объяснять, что детям нельзя вмешиваться в разговоры старших и вообще говорить, когда их никто не спрашивает.