ПИОНЕР - Пионер, 1939 Октябрь 10

Тут он взглянул и на Верочку, стоявшую в дверях. И тогда Верочка узнала эти светлые глаза на скуластом бородатом лице:

«Макаров! Товарищ Горьки! - обрадовалась она. - Вот человек, который может на все ответить».

Верочка уже хотела было броситься к Макарову, но вовремя вспомнила, что она не дома, села в сторонке на мягкий стул и стала слушать.

- Я еще вчера приехал, - рассказывал Макаров, - да застрял на вокзале. В самую заваруху попал. Сейчас отправлюсь дальше, пока перемирие не кончилось. Мне бы только обчиститься немножко, вот… - говорил он, оглядывая свою измятую, запыленную одежду. - Хотел к вам в Ваганьковский завернуть, Наталья Павловна, думал, может, Горьку застану. Да куда там! Не проберешься. Кругом юнкера засели. Вспоминал, вспоминал, где у меня еще знакомые живут, и, наконец, решил к Эрнесту Павловичу нагрянуть. Авось, обедом накормит.

Дядя буркнул что-то вроде «милости просим». Тетя Нина улыбнулась любезной улыбкой.

- А что сейчас на фронте делается? - спросила мама.

- На франте? А вот вернусь в окопы с инструкциями Ленина, тогда и посмотрим, что дальше делать будем. Солдаты больше войны не хотят.

- А офицеры? - спросил дядя, который все время угрюмо и опасливо поглядывал на Макарова, как будто он мог взорваться.

- Офицеров у нас уже нет, - сказал Макаров и посмотрел на дядю своими светлыми глазами.

Дядя вздрогнул и поежился.

- Ну а здесь? Мы вот живем в Москве, а не знаем хорошенько, что здесь происходит, - сказала мама.

- Здесь? Да то же самое, что в Петрограде: большевики берут власть в свои руки. Временного правительства уже нет, Керенский сбежал. Там все решено. Ну и в Москве дела тоже неплохи.

- Но ведь в Кремле, кажется, юнкера?

- Да, юнкера сейчас в Кремле, но они его не удержат, - сказал Макаров.

Рудя кивнул головой. Дядя отвернулся.

- Они ждут подкреплений, оттого так и стараются пробиться к вокзалам. Только ничего не дождутся. Если действительно есть какие-нибудь части, верные Временному правительству, они все равно до Москвы не дойдут. Вот какое положение.

Наступило молчание. Мама задумалась. Рудя застенчиво смотрел на Макарова, ему, очевидно, хотелось спросить еще что-то, но он не решался. Тетя Нина напряженно улыбалась.

- А Горя почему не приехал? - не выдержала Верочка.

- Вот уж этого не знаю, - улыбнулся Макаров. - Он ведь последнее время, кажется, под Гатчиной был? Ничего, найдется, не пропадет, - и прошел за мамой в ванную комнату.

Когда Макаров прощался, дядя буркнул себе под нос что-то невнятное, и только Верочка с мамой проводила Макарова до двери.

Потом Верочка пробралась в одну из пустых комнат и села в темном уголке, на стуле между двумя шкафами, чтобы подумать. Светлая полоска блестела на лакированном закруглении рояля. Верочка уже несколько раз скрывалась в этом убежище от надоедливой болтовни Сонечки и от всех утомительных обычаев дядиного дома. Комната эта была угловая и полутемная. Единственное ее окно находилось как-то странно в углу и было почти закрыто тяжелой драпировкой. Верочка уже убедилась на опыте, что может остаться здесь незамеченной, если даже кто-нибудь пройдет через комнату. Сегодня ей было, о чем подумать.

Хотя Макаров и не ответил на все вопросы, как она ожидала, хотя Верочка не поняла, что такое большевики, и не знала, кто это Ленин, она все же разрешила самое главное и основное свое недоумение.

Да, началась новая революция, та самая, о которой писал брат. И все хорошие люди этому рады, и только дядя один не рад, запирается сам и других никуда не пускает от страха и ненавидит революцию. Все события проходят где-то там, за стеной, а она, Верочка, будет, как дура, сидеть в комнате за одеялами. Дядя - просто злой трус, и дом у него, как тюрьма, и слушаться его нелепо, и надо уйти.

- Мама! Уйдем отсюда! - сказала Верочка умоляюще, увидев в дверях свою мать, и быстро вышла на свет.

- Что это ты здесь делаешь в темноте? - удивилась мама. - Уйти мы сейчас не можем. Ты ведь знаешь: нас юнкера не пропустят домой. Придется подождать еще иемного.

- Я пойду на улицу!

- Если ты пойдешь, то и Сонечка захочет. И потом тебе ведь там нечего делать. Ты можешь только помешать.

- Мамочка! Но дядя ведь - трус, просто трус! Разве ты не видишь?

- Об этом мы с тобой дома поговорим. Не кричи так, у Нины опять припадок, - ответила мама ровным голосом, но Верочка увидела по ее лицу, что она недовольна. - Я думаю, что это скоро кончится, - и тихо пошла из комнаты.

Верочка, вздохнув, пошла за ней.

В столовой мальчики, захлебываясь, рассказывали отцу и Сонечке, что они видели в городе. Они спешили и перебивали друг друга, так что трудно было что-нибудь понять. Дядя несколько раз досадливо переспрашивал, но так и не добился толку. По словам мальчиков, Москва была наполовину разрушена, все дома разбиты, а часовня в Охотном ряду снесена до основания.

- Понимаешь, папа, ее нет! Даже камней не осталось! - объяснял Митя, горячась и размахивая руками.

- Как же так ее совсем нет? Этого быть не может, - ворчливо недоумевал дядя, пожимая плечами.

- Ну нет, ну, папочка, мы же оба смотрели и совсем ее не видели!

- Да вы в Охотном ряду вообще были? Так далеко зашли?

- Ну, конечно, были. Часовни больше нет. Там теперь пустое место, - веско подтвердил Витя с положительным видом старшего.

- Как же это вы так быстро вернулись?

- Да ведь мы бегом! Туда и обратно бежали. Потому что убить может шальная пуля. Знаешь, когда стреляют, бывает такая шальная пуля, которая убивает, - объяснял Митя с испуганным лицом.

- Ну и нечего было бегать, если стреляют, - рассердился дядя.

С вечера стрельба возобновилась. Снова в квартире завешивали окна, притаились, не зажигали света. В темноте из комнаты в комнату, огромный и черный, грузно шагал дядя, проверяя запоры, поправляя одеяла и требуя тишины.

Витя, Митя и девочки сидели в гостиной без света и переговаривались вполголоса. Но дядя грозным топотом велел ребятам разойтись по своим комнатам и ложиться спать не раздеваясь. Верочка подумала, что ослышалась. Однако няня, пришедшая, как всегда, укрывать и укутывать девочек в постели, как это она умела делать, подтвердила, что придется сегодня спать в платье.

- Мало ли. что может ночью стрястись? - объяснила она, - пожар ли или стрельба, так чтобы сразу вставать. Да вы спите, птички мои милые, я уж вас взбужу, коли надо будет.

Девочки сняли только ботинки и черные школьные фартучки, в которых продолжали по привычке ходить все эти дни.