ПИОНЕР - Пионер, 1939 Октябрь 10

- Ты зачем же пальто надевала? - спросил дядя. И голос у него тоже был совсем другой, незнакомый.

- Так просто, - сказала Верочка и проскользнула в дверь.

В дядиной квартире все было по-старому. Но Верочке, пришедшей с воздуха, показалось еще темнее, еще душнее и еще нестерпимее. Она забралась в свое убежище между книжными шкафами, чтобы приготовить связный рассказ. Ведь допроса все равно не избежать. Но чем дольше она думала, тем больше убеждалась, что ничего не может рассказать как следует.

Как ни перебирала Верочка в памяти все виденное, похвалиться, казалось ей, было нечем. В Кремле она не была, разрушенных домов не видела, даже до Лидии Ильиничны не дошла. И еще домой вернулась чуть не за руку с провожатым. Видела ли она большевиков? Этот вопрос интересовал ее больше всего. Она боялась ошибиться.

«Нет, уж лучше ничего не скажу», - решила она твердо.

Но никто ее не спрашивал. Мама, очевидно, никому ничего «е сказала. Она несколько раз внимательно взглядывала на Верочку за столом, но, вероятно, не хотела говорить при всех, а после не могла отлучиться от тети Нины. Ночью Верочке снились путаные, тревожные сны, просыпаясь, она видела, как ярким светом вспыхивает треугольник внизу окна, там, где завернулось одеяло. Это прожекторы шарили по городу, нащупывая маневры врага.

Утром в первый раз забухала тяжелая артиллерия. Ревели гудки заводов. Рабочие Москвы перешли в решительное наступление.

Сжатые в четырехугольнике: Кремль - манеж - Александровское училище - Никитские ворота, - юнкера защищались уже из последних сил. Тяжелые орудия. били с Воробьевых гор по Кремлю. Две трехдюймовые пушки обстреливали «Метрополь». Телефонная станция была взята. По главным улицам Москвы к центру продвигались большевистские окраины: Замоскворечье, Хамовники, Дорогомилово и Пресня - шли на помощь городскому району. Лефортовские орудия открыли огонь по Спасской башне. Замоскворечье перешло Каменный мост и опрокинуло юнкеров у храма Христа Спасителя.

На Николаевском вокзале высадились из поезда посланные Лениным две тысячи балтийских матросов. Рано утром прибыл из Шуи эшелон рабочих и солдат. Фрунзе спрыгнул с паровоза, построил свой отряд и повел его к Лубянке.

С каждым часом борьба становилась ожесточеннее. Москва превратилась в настоящее поле военных действий.

Нарастание грозных событий отражалось в дядином доме все усиливающейся паникой и растерянностью.

В ночь на 3 ноября вооруженные рабочие Москвы входили в Кремль.

А утром мама просто и коротко сказала Верочке:

- Одевайся, пойдем домой. Верочка чуть не задохнулась от неожиданной радости.

- Ступай, ступай. Не держу, - желчно говорил дядя сестре. - Ты, кажется, рада? Дождаться не можешь? На улицах еще стреляют. А впрочем, ступай, раз тебе так не терпится. Там тебя ждут эти твои… большевики. Посмотрим, что они оставили от твоей квартиры. Ступай, ступай. И сын у тебя большевик, и сама на старости лет сдурела.

Верочка с нетерпением слушала дядино злобное ворчанье. Никогда прежде он не бывал так груб и так зол. Но теперь ей уже было все равно: никогда она больше сюда не вернется, никогда в жизни!

Она холодно чмокнула Сонечку в щеку, пахнущую душистым мылом, сердечно расцеловалась с няней и открыла выходную дверь, нетерпеливо оглядываясь на мать.

А мама прощалась со всеми приветливо и спокойно, как будто ненадолго, как будто она скоро снова придет.

«Нет, нет. Ни за что», - думала Верочка.

На улице она глубоко и радостно вдыхала свежий осенний воздух. День был холодный, но ясный.

Верочка так рада была освобождению и так стремилась домой, что сначала совсем не смотрела по сторонам. Она только раза два рассеянно взглянула на небо, по которому плыли высокие, легкие тучки. Но понемногу странная тишина и необычный вид знакомых улиц проникли в ее сознание. Верочка стала оглядываться. Разбитые стекла, осыпавшаяся штукатурка. Большой дом с часами,, на Лубянской площади, весь оббит, и каменные ранки, как оспой, обезобразили его фасад. Булыжники вывернуты из мостовой. Подбитая легковая машина накренилась на бок, раскрыв дверцу. И вокруг - ни души. Пустой город под ясным небом.

А вот «Метрополь», красивый дом с цветной каменной картиной наверху, которую Верочка так любила рассматривать. Большие рваные дыры нарушили ровные линии его граней и карнизов. И в ранах виден красный кирпич. Стекла пробиты кружками и звездами, на земле, возле дома, блестят осколки стекла, валяются бесформенные куски железа.

- Мама, посмотри, - сказала Верочка упавшим голосом.

Притихшая шла она сзади матери, оглядывая с недоумением знакомые улицы. Только в Охотном ряду она внезапно рассмеялась, увидев серую часовенку. Целехонька! Значит, Витя и Митя наврали. Просто не заметили ее со страху.

А вот у края улицы стоит что-то железное, странного вида, с круглыми низкими башнями. Подойдя ближе, Верочка узнала чудовище, которое она видела только на один миг, окутанное дымом. Сейчас оно безвредно, и странно видеть эту окованную броней боевую машину посреди пустой улицы.

- Вот, мама, - сказала Верочка, - этот броневик мы тогда прогнали!

Здесь, посреди пустой, разбитой улицы, Верочка вдруг поняла все, что она видела на Мясницкой. Она уже знала теперь, где скрывался враг и кто стрелял из ворот.

Мама посмотрела на нее удивленно.

- Я видела, - сказала Верочка уверенно. Теперь ей уже хотелось рассказать маме о том уличном бое. Она поняла его значение. Но у нее было слишком много новых, еще не ясных мыслей, и она замолчала, не находя слов для своего рассказа.

Большие ломовые дроги, нагруженные кирпичом, медленно проехали через площадь мимо манежа и скрылись в круглой башенке у входа в Кремль.

- Вот видишь, уже чинят, - сказала мама с удовлетворением.

И Верочка поняла, что мама тоже переживает все раны улиц.

Свернув в знакомый переулок, Верочка не могла больше сдержать своего нетерпения и бросилась домой бегом. Взлетев одним духом на лестницу, она громко застучала кулаком в дверь. Ей казалось, что так будет скорее.

Таня, бледная, в белой кофточке и черной юбке, отворила дверь и, вскрикнув, порывисто обняла Верочку.

- Наталья Павловна, милая! - говорила она, как будто полгода не виделась с мамой.

И мама, всегда такая сдержанная, тоже горячо ее расцеловала.

Освободившись от таниных объятий, Верочка бросилась по коридору в свою комнату, рванула дверь и остановилась на пороге.

Комната была как будто та же, и все-таки не та. Что-то изменилось, но сразу нельзя было определить, что именно. Все вещи на местах. Кровать, комод, пианино, полка с книгами. Все в том порядке, какой она оставила, уходя семь дней тому назад. Один ящик комода не плотно задвинут, и из него свисает петлей плечико сорочки. Это Верочка тогда не закрыла ящик как следует.