ПИОНЕР - Пионер, 1939 Октябрь 10

А пока, Игорь, не пугайся разносторонности своих стремлений. Строй радиоприемники, если это тебе нравится, работай на детской железной дороге, но всегда помни о главном: хорошо учись, закаляй свое тело, воспитывай твердый характер, чтобы на любом поприще быть достойным гражданином нашей великой родины.

М. Раскова, Герой Советского Союза

Перевела и обработала Алла Макарова. Рис. Серой Совы

Поселок Описоуэй лежал в Долине Лепечущих Вод, вблизи небольшого водопада, чье тихое, убаюкивающее журчанье напоминало индейцам лепет сонных голосов. Отсюда и пошло такое название.

Невдалеке, у озера, на зеленом пригорке, стояла бревенчатая избушка Большого Пера. Лес подступал прямо к ней. Но участок вблизи домика был тщательно расчищен от бурелома и молодняка, сквозь ряды стройных деревьев открывался чудесный вид на озеро.

Это было огромное озеро. Его холмистые, заросшие лесом берега убегали в голубую даль, словно волны необъятного изумрудного океана. Узкая тропинка вилась от избушки вниз по склону холма, к роще высоких, стройных тополей, стоявшей у самой воды. Там Гитчи Мигуон любил коротать с детьми часы своего досуга в жаркие летние дни.

Хижина охотника была сложена из золотистых сосновых бревен, все щели тщательно законопачены желтовато-зеленым мхом. Единственная ее комната, освещенная тремя одностворчатыми оконцами, выглядела приветливо и опрятно. Бревенчатый пол был гладко выструган и чисто вымыт; разноцветные индейские одеяла, застилавшие три скамьи-кровати, радовали глаз своими яркими красками. В углу напротив входной двери стояло ружье Шепиэна. Мальчик выменял его у скупщика американской меховой компании за четыре дорогих норковых шкурки, хранил его, как бесценное сокровище, и всегда очень усердно чистил.

Был день рождения Саджо. Дети готовились к приезду отца.

Саджо насушила тростниковых стеблей, нарезала их ровными кусочками и выкрасила в голубой, алый и желтый цвета. Потом она стала нанизывать их на длинные нити, искусно подбирая в затейливый узор. И когда она повесила эти разноцветные нити тростниковых бус густыми рядами по бокам окошек, ей показалось, что они выглядят как настоящие занавески. Девочка долго не могла налюбоваться на свою работу.

Потом она стала хлопотать около стола. Расставила жестяные тарелки, положила ножи и вилки. Скоро появился на середине стола большой каравай индейского хлеба - банок, украшенный настоящей, только совсем маленькой елочкой. Очень хотелось, чтобы стол выглядел нарядным.

И Шепиэн тоже не сидел сложа руки. Он разостлал на полу новую оленью шкуру, принес дров и положил их возле печки, где уже жарилась оленина - его охотничья добыча.

Меднокожий, черноглазый, как и все индейцы племени ожибвей, Шепиэн казался не по летам серьезным мальчиком и ростом был выше своих сверстников.

Закончив хлопоты по хозяйству, он сел в ожидании отца. Мальчик был уверен, что отец непременно вернется к их семейному празднику, если только с ним не случится что-нибудь неожиданное в пути.

А у Саджо карие глазки блестели от возбуждения, она суетилась и бегала взад и вперед по комнате, и вслед взлетали две ее черные косички. То она хлопотала у плиты, то расставляла у стола чурбаны, служившие вместо стульев, то поправляла свои тростниковые занавеси.

Перед глазами Шепиэна открывалась широкая даль озера. Он не отрывал глаз от воды и напряженно ждал, что вот-вот появится пирдга отца. Но мальчик не хотел выдать сестренке своего волнения, поэтому и сел в стороне: ведь уже целый месяц, как он оставался в доме старшим и должен был вести себя, как мужчина.

А Саджо распевала песенку и, казалось, не ходила, а летала по комнате, едва касаясь пола своими расшитыми бисером мокасинами: так и мелькало ее яркое клетчатое платьице. Девочка чувствовала себя по-праздничному.

Но подарков она не ждала. С тех пор как могила ее матери заросла дикими цветами, некому было ее баловать. Правда, отец смастерил как-то две деревянных куклы и подарил их ей ко дню рождения. Но на этот раз ему не до игрушек: он вернется из далекого пути.

Саджо достала своих любимиц - одну из них звали Чилеви, а другую - Чикени, - усадила их на край скамьи. На куклах тоже были веселые клетчатые платьица, как и у Саджо, но вид у них был какой-то печальный: краска сошла с их лиц, наверное, во время купанья. Надо было помочь беде. Девочка побежала за кисточкой и быстро навела алый румянец на побледневшие щеки своих безмолвных подруг. Пестрой шалью завязала их деревянные головки… И все-таки они выглядели очень странно: у них не было ни пальцев, ни носа, ни рта…

Шепиэн все сидел очень тихо, не сводя глаз с озера, и только ждал, когда же сестренка угомонится.

И вдруг его сердце стало биться все быстрее и быстрее, и он с трудом сдержал себя, чтобы не броситься к окну. Далеко-далеко на озере он увидел движущуюся точку.

- Сестра, - сказал он ровным, спокойным голосом, - наш отец возвращается. _

- Где? Где? - воскликнула Саджо и, не дожидаясь ответа, схватила свою шаль, ртремглав бросилась в дверь и растерянно стала глядеть во все стороны:

- Где, покажи скорее, Шепиэн! Шепиэн показал рукой в том направлении, где он заметил точку на воде:

- Вон там, сестра, видишь крошечное пятнышко?

- О-о-о! - разочарованно протянула Саджо.

И в самом деле, мало ли чем могло быть это пятнышко!

- А вдруг это плывет медведь или олень? - сказала в раздумье девочка, надеясь, что брат начнет ее уверять, что это не так.

Но ему не пришлось ей доказывать.

К ним долетел издалека звук, очень слабый, отрывистый, - выстрел из ружья. А вслед за ним другой.

- Это он! Это он! - закричала Саджо.

- Да, это сигнал нашего отца, - с трудом сохраняя спокойствие, подтвердил Шепиэн, а потом вместе с сестренкой бросился в хижину.

- Теперь скорее за работу! - скомандовал мальчик.

И, несмотря на то что челн был еще очень далеко и что ожидать отца можно было не раньше чем через час, в хижине пошел дым коромыслом. Дети бегали от полки, где стояли горшки с вареньем из голубики и земляники, к плите: нужно было поставить чайник, посмотреть, готова ли оленина; они тыкали в нее большой вилкой, потом снова бежали к столу, и снова к очагу, и так без конца взад и вперед.

И когда, наконец, наступил долгожданный момент и желтая пирога врезалась в песчаный берег, все заговорили в один голос.

Гитчи Мигуон выскочил из челна и уже сжимал одной рукой две детских руки; другую он почему-то держал сзади. Лицо его, которое бывало иногда таким суровым, сияло веселой улыбкой.