Александр Петрашкевич - Избранное

М а к с и м. Отойди, сынок…

К у з ь м а (после паузы) . Вылазь, дочушка, а то он застрелить Михася!

К а т е р и н а. Паночек! Дороженькйй! (Падает на колени.)

К л а у с (взводит курок) . Если она не вылезет, я застрелю обоих.

Максим нащупывает топор, что стоит у дверей.

К а т е р и н а. Паночек, любятся они… Пощади!

К л а у с. Считаю до трех: айн… цвай…

К у з ь м а (заглядывает в погреб) . Выходи, Надя: што будеть, тое и будеть…

М и х а с ь (кричит) . Что — будет?! Или вы не знаете, что будет?!

К л а у с. Halt’s Maul, Schweinehund! [13] Молчать, свинья!

Появляется Н а д е й к а, Клаус подает ей руку.

(Ласково.) Битте, фрейлейн Надя, и не надо бояться. Я хороший немец. У меня нет рогов. Я не кусаюсь. Меня даже можно немножко полюбить. (На Михася.) И не надо думать о том, что у него вырастут рога. (Хохочет. Обрывает смех. Кузьме и Максиму.) Комиссары? Большевики? Колхозники?

К а т е р и н а. Перекрестись, паночек! Какие мы комиссары? Ни читать, ни писать. При поляках батрачили, ну а как Советы пришли, то, известно, в колхоз пошли, как и все. (На Кузьму.) А он вот, человек мой, только из тюрьмы вернулся. Паночек, а может, я молочка принесу, яйки?

К л а у с. Яйки — гут! (Кузьме.) За что сидел?

К а т е р и н а. Да ни за что, можно сказать. (Михасю и Надейке.) Идите, деточки, погуляйте. (Подталкивает их к двери.) Дайте взрослым слово сказать. Садися, паночек, а я тем часом… (Хочет выйти вместе с Михасем и Надейкой.)

К л а у с (командует) . Nicht rausgehen! [14] Не выходить! Никто никуда не уходит! (Кузьме.) Так за что сидел?

К у з ь м а (неохотно) . Сколько я там сидел…

К л а у с (строго) . Я спрашиваю — не сколько, а за что.

К у з ь м а. Как наши в тридцать девятом пришли, границу за Неманом установили. Вся моя родня на том берегу и оказалась. Пожили при Советах недельку-другую, а мне и подумалось: как они там, сродственники… под поляком и под немцем сразу. Решил навестить — стежки-дорожки известные. Туда прошел — ни наши, ни ваши и ухом не повели.

К а т е р и н а. Ага, а назад идучи…

К у з ь м а. Назад под мухой был.

К а т е р и н а. Ваших обошел, а свои взяли. И чтобы больше не ходил, трошечки посадили.

К л а у с. Ну и как сиделось?

К у з ь м а. Почему — сиделось? Работалось…

К а т е р и н а. Он у меня работящий… Минуты не посидит. А в хозяйстве так оно…

К л а у с. Ты нужный мне мужик, Кузьма. Мы с тобой будем устанавливать новый порядок.

К а т е р и н а. Разве ж мы супротив порядка. Только бы вы Надейку не трогали. Дитя еще горькое…

К л а у с. Не попробовав горького, не узнаешь сладкого. (Неожиданно обнимает Надейку.)

Н а д е й к а (испугавшись) . Мама!!! (Отскакивает в сторону.)

Клаус весело хохочет. С улицы доносятся шум машины, треск мотоциклов, немецкие команды: «Achtung! Stillgestanden! Herr General, Soldaten machen Morgentoilette». [15] Внимание! Смирно! Господин генерал, солдаты заняты утренним туалетом.

К л а у с (выглянув в окно) . Mein Gott! [16] Мой бог! (Выбегает на улицу и сталкивается с Вальтером, Бертой и Гансом.)

Вальтер в штатском костюме. Ганс в форме оберштурмфюрера СС. На Берте тоже эсэсовская форма, но без знаков отличия.

Мутти! (Обнимает и целует мать.) Мой генерал! (Раскидывает руки для объятий.)

В а л ь т е р (строго). Кругом — марш!

К л а у с осознает, что он без мундира, и убегает. Берта и Ганс смеются.

(Снисходительно.) Черт знает что…

За спиной у офицеров выстраивается небольшой армейский о р к е с т р. Играют бравурную музыку. Автоматчики сгоняют л ю д е й на площадь.

Среди них оказываются М а к с и м, М и х а с ь, Н а д е й к а, К а т е р и н а, П о л и н а.

В а л ь т е р (подходит к рампе и вскидывает руку в фашистском приветствии) . Зиг!

С о л д а т ы (в глубине сцены) . Хайль!

В а л ь т е р. Зиг!

С о л д а т ы. Хайль!

В а л ь т е р. Зиг!

С о л д а т ы (поддержанные оркестром) . Хайль! Хайль! Хайль!

В а л ь т е р (поднимает руку) . Солдаты! Сопротивление врага сломлено на всех фронтах. Большевистская Россия разваливается как глиняный колосс. Войска фюрера неудержимой лавиной катятся на восток. Сегодня семнадцатый день войны. А кампания фактически выиграна за четырнадцать дней!

С о л д а т ы (под оркестр) . Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль!

В а л ь т е р. Мы вправе считать, что это была самая дешевая война в истории Германии. А сберечь один пфенниг — все равно что найти два.

С о л д а т ы. Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! Хайль Гитлер!

В а л ь т е р. Мы, арийцы, после этой войны заставим блевать кровью весь мир… Германия — превыше всего!

С о л д а т ы. Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль!

В а л ь т е р. Днями будет взят Смоленск, Мурманск, Донбасс с его углем и Баку с нефтью. После этого на очереди встанут Москва и Петербург. Фюрер решил сравнять эти города с землей и избавиться от их населения. Русская держава созрела для гибели. Наконец немецкий меч принесет необъятное, необозримое поле немецкому плугу. В ближайшее время мы выйдем к линии Обь — Иртыш — Тобол. От Тобола наша граница пройдет к Аральскому морю и вдоль западного побережья Каспия, через Грузию и Черное море к Днестру и вдоль Карпат до Восточной Австрии и дальше… На севере границей рейха будет Ледовитый океан. После завершения Восточного похода дни Англии будут сочтены. Затем очередь дойдет до Ближнего Востока, Турции, Индии, Северной Африки. США тоже получат свою войну, если они этого пожелают… Теперь гигантский русский пирог в наших руках. Его необходимо умело разрезать с тем, чтобы мы могли: во-первых — господствовать, во-вторых — управлять, в-третьих — извлекать пользу. Хайль Гитлер!

Многоголосая солдатская глотка надрывается зловещим «зиг хайль». В а л ь т е р, Б е р т а, Г а н с и м у з к о м а н д а так же четко уходят, как и вошли. Согнанные на «митинг» л ю д и разбегаются. У своего дома остаются только Полина, Максим и Михась. К ним подходит м о л о д о й ч е л о в е к в штатском, черных очках и с рваным шрамом на лице.

Д м и т р и й (после паузы, поняв, что его не узнают) . По всему вижу — не ждали… (Снимает очки.)

П о л и н а. Сыночек! Родненький! Митенька! (Обнимает.) Кровиночка моя! (Плачет, причитает.) А я же по тебе все слезы выплакала! А ты живенький-здоровенький! (Всматривается в лицо сына, замечает глубокий шрам через лоб.) Кто же тебя так, золотко ты мое?

Д м и т р и й (сдержанно) . Было кому… Ну что, отец, обнимемся?

Максим обнимает сына, смахивает слезу. Подходят К у з ь м а, К а т е р и н а и Н а д е й к а.

М а к с и м. Откуда тебя бог принес?

Д м и т р и й. Да уж принес… Добрый день, дядя Кузьма! (Здоровается.)

К у з ь м а. Гляди ты, узнал! А года четыре, должно, не виделись.