Эгон Раннет - Пьесы

Я а г у п (натягивает куртку) . Пробный камень… Иной раз в лесу не так сложно, как в жизни! (Берет со стены ружье, вкладывает в стволы патроны.)

А д а м. Слушайте, Мээла, внимательно, какие загадки загадывает ваш дорогой свекор… (Наливает рюмки.) А ну-ка, на дорогу посошок! С ним тебе, Яагуп, повеселее будет, да и не беда, если впотьмах наткнешься на дерево… Все помягче покажется…

Я а г у п (надевает фуражку, вскидывает ружье на плечо, незаметно для других снимает с козьего рога шапку и, направляясь к двери, делает вид, будто нашел эту шапку на полу) . Мээла, будь добра, повесь шапку на место…

Мээла приближается к нему.

Ты боишься Адама?

М э э л а. Нет.

Я а г у п. А пить больше не будешь?

М э э л а. Конечно же, нет, отец.

Я а г у п. Ну, тогда все в порядке… (Выходит.)

Мээла, беззаботно смеясь, идет к рогу и вешает на него шапку. Отходя, останавливается, смотрит назад. Снова возвращается, снимает шапку, разглядывает рог. Выражение ее лица меняется, она только сейчас понимает, почему Яагуп не сам повесил шапку. В раздумье смотрит на Адама.

А д а м. Выпьем, Мээла, по рюмочке и не будем горевать. Выпьем за то, чтобы им посчастливилось схватить браконьеров… Ну, Мээла? Или ты боишься меня?..

М э э л а. Нет.

А д а м. Великолепно. Чего ради Адаму тащиться с ружьем в лес? Мээла, я… (Проходя мимо дверей, запирает на ключ.)

М э э л а. Что вы делаете?.. Вы, кажется, действительно пьяны… (Обходит вокруг стол, отпирает дверь.)

А д а м. Да, пьян… от любви! Но у меня нет дурных мыслей… Мээла, я тоже браконьер в своем роде — веселый браконьер на таинственных дорогах культивированного парка любви. Возьмем эти рюмочки… Мээла, как ты красива, чиста и… Мээла, не беги от меня! Сядем, я только поглажу твою руку… Иди!

М э э л а. Не пойду!

А д а м. Зачем же ты осталась, если мне приходится тратить силы на беготню вокруг стола?!.

М э э л а. Неужели вы думаете?.. Как вы отвратительны… Я хотела говорить с вами, образованным, интересным человеком… Не подходите! От кого я бегу? Вы же художник, Адам, вы человек, а не животное!

А д а м. Ошибаетесь. В пьяном Адаме нет человека…

М э э л а. Я верю, что и пьяный Адам может быть человеком!

А д а м (останавливается) . Веришь? Это правда? И все-таки бежишь от меня…

М э э л а. Не верила бы — не осталась.

А д а м. В меня больше никто не верит… Я сам в себя не верю…

М э э л а. А я верю!

А д а м. Твердо?

М э э л а. Твердо.

А д а м. Как… в бога?

М э э л а. Нет. Я верю только в человека.

А д а м. Да, конечно, это же ваш сугубо материалистический символ веры… Мээла, дорогая, сядьте сюда… Я только поглажу… Честное слово!

М э э л а. Прошу без нежностей! (Пауза.) Что же делать с вами?

А д а м. То есть как спасти себя от лап зверя? Так? Я правильно понял?

М э э л а. Пожалуй…

Адам идет к столу, садится, берет бутылку.

Рисовали бы что-нибудь!

А д а м. Тебя! Но только как Марию…

М э э л а. Нет. Рисуйте меня так.

А д а м (откупоривает бутылку, придвигает рюмку) . Только как Марию… (Наклоняет бутылку, чтобы налить коньяку.)

М э э л а. Если ни рюмки не выпьете и поклянетесь вести себя прилично. Даете слово?

Долгая пауза.

А д а м. Даю.

М э э л а. Ну хорошо…

А д а м (садится на скамью, снимает пиджак, затем галстук, рубашку) . Иди!

М э э л а. Никуда я не пойду!

А д а м. Пойдем, накачаешь из колодца холодной воды, выльешь зверю на голову… (Выходит во двор.)

М э э л а немного колеблется, затем берет полотенце и следует за А д а м о м. Слышен скрип колодезного насоса, плеск воды, фырканье. Затем появляется М э э л а и прячет полную бутылку коньяка под стол. Вытираясь, входит А д а м. Мээла потихоньку вынимает ключ из двери и вешает его на гвоздь в стене, прикрывает шалью. Адам замечает это, но не подает виду.

А д а м (вытираясь) . У-у-ффф! Так… Пойдите наденьте халат. До половины обнажите грудь. Ясно? Лямки спустите с плеч…

М э э л а. Это — нужно?

А д а м. Разумеется!

М э э л а уходит в комнату направо. Адам, накинув полотенце на шею, смотрит вслед Мээле, затем переводит взгляд на шаль, прикрывающую ключ на стене, что-то взвешивает. Усмехнувшись, достает ключ, запирает дверь и задвигает засов; прислушивается — и едва успевает отойти в сторону, так как М э э л а, в халате, появляется в дверях справа. Адам прячет ключ в карман и подходит к ней. Мээла вопросительно смотрит на него.

А д а м (после паузы) . Мээла, вы всем так доверяете?!

М э э л а. Вы же поклялись. (Замечает, что дверь на засове.) Опять вы закрыли дверь! (Идет к двери, отодвигает засов.) Куда мне сесть?

А д а м (подводит ее к одной из табуреток) . Вот сюда.

Мээла садится. Адам, захватив рубашку, уходит налево; возвращается одетый, с собой у него ящик с красками.

Повернитесь! Еще… (Отходит дальше.) Еще… Приподнимите голову, смотрите сюда… нет, сюда! (Берет палитру и тубы, выдавливает краски на палитру.) Здесь достаточно тепло, обнажите плечи. Вы слышите?

М э э л а. Я… нет… Я не могу…

А д а м. Не поворачивайте головы. Чего вы кривляетесь? Спустите халат с плеч.

М э э л а. Я не могу… ну просто не могу!

А д а м. Черт, поймите же наконец — это искусство, а не порнография. Это не мужчина рассматривает молодую женщину, а художник — модель!

Мээла спускает халат с плеч.

Так… А теперь в течение нескольких часов я буду повышать ваш общеобразовательный уровень. Это моя манера. Я — живая энциклопедия во всем, что касается сферы любви… (Ставит мольберт так, чтобы на него падал свет; смотрит на Мээлу.) Пониже… Еще! Я сказал — еще!

М э э л а (спускает халат еще ниже) . Ниже я не опущу.

З а н а в е с.

М э э л а сидит в прежнем положении; видно, что она устала и недовольна. Она словно одеревенела, в ее позе ощущается что-то судорожно-напряженное. А д а м держится с наигранной самоуверенностью, однако сквозь эту самоуверенность проскальзывает сильное беспокойство, которое он пытается спрятать под многословием.

А д а м. У женщин создалось ложное мнение, будто их приносят в жертву богу любви! Чепуха! Женщина — сама бог любви. Мужчины — ее жертвы. Мужчины — жертвенные животные… Звучит неплохо! В Ветхом завете, кажется, так сказано: «…и тогда взял он в руци жирного тельца и возложил его на алтарь…» Или старого барана? Не помню, да это и не важно. Главное, что уже в те времена жертва была мужского рода!

Мээла зевает.

Не будьте чурбаном! Говорите, спорьте, спрашивайте, хотя бы для того, чтобы позлить меня.

М э э л а. У меня гудит в ушах, и я устала.

А д а м. Устала? Ну конечно, слабая женщина… Слабая женщина… Это выражение всегда смешит меня. Сильная женщина… Ибо настоящая женщина, пусть даже ничем не примечательная, в пору своего расцвета с легкостью поставит на колени сильного мужчину. Я прав?