Эгон Раннет - Пьесы

Юлиус осушает стакан.

Так. Теперь закуси. А теперь садись. Рассказывай. Садись, говорю!

Ю л и у с. Дьявол, а не баба… (Садится.) О чем нам с тобой говорить?

Э л ь з а. Неужто нечего рассказать? Большой человек, бригадир, председатель ревизионной комиссии!

Ю л и у с. Вот привязалась!

Э л ь з а. А с чего мне к тебе привязываться…

Ю л и у с. Ладно, поговорим. На собрании кое-что осталось неясным. Скажи-ка, Эльза, чем ты кормишь свою скотину? Я тут подсчитал — у тебя одного сена в год…

Э л ь з а. Взял да и подсчитал?

Ю л и у с. Я же председатель ревизионной комиссии. Вдруг спросят? Все должно быть как на ладошке!

Стук в дверь. Входит Э в а. Пауза.

Э в а. Добрый вечер.

Все молчат.

Э л ь з а. Ты смелая женщина! Отчаянно смелая женщина…

Э в а. В моем положении каждая будет смелой… Гостей так и нет?

Э л ь з а. Как же, а Юлиус? Крик слыхала?

Э в а. Слыхала. Мне показалось, что это ты кричишь.

Э л ь з а. И даже не спрашиваешь, что произошло?

Э в а. Ты разговариваешь со мной, — очевидно, все в порядке. Похоже, что ты выпила. Ну, я пойду…

Ю л и у с. Я с тобой. Да, Эльза, чуть не забыл с этим переполохом… Я к вам напрямик шел, через картофельное поле, и кое-что заметил: на краю, что у болота, у тебя там картофель оставлен. Несколько возов наберется!

Т а а в е т. Да ну? Как же ты могла забыть?

Ю л и у с. Вот и я не знаю. Ботвой прикрыто… Завтра же свезешь все в кучу.

Э л ь з а. Свезу, свезу. Подумаешь — дело… Пойдем, Эва, налью тебе стаканчик — похоже, что и твои нервы сдали…

Э в а. Спасибо. Стаканчик я, пожалуй, выпью. А ты ехать куда-нибудь собралась?

Э л ь з а. Ехать?

Э в а. У вас во дворе лошадь стоит. Запряженная. Понуро так стоит, и торба на шее.

Ю л и у с. Всех колхозных лошадей надо на одну конюшню — иначе не будет конца всем этим разговорам.

Э л ь з а. Совсем из головы вылетело. Отведу, отведу… Господи, кого это несет!

Вбегает Ю р и А а с м а.

Ю р и (задыхаясь) . Кто… кто кричал? Кого здесь избивали? Кто звал на помощь? Я тут поблизости был. На том берегу реки. В Пургала шел… и вдруг — женский крик… Это ты кричала, Эльза?

Т а а в е т. Эльза, да… пошутила. Просто так. Из озорства.

Ю р и. Что? Из озорства?

Ю л и у с. Да вот спроси у дуры… Незачем было так бежать.

Ю р и. Вот как? Незачем? А если б человека убивали или калечили? Черт, чужой велосипед сломал впотьмах, а барыня, оказывается, пошутила? Закон называет это мелким хулиганством и наказывает тремя сутками ареста. Давай сюда паспорт, будем протокол составлять.

Э л ь з а. Смилуйся! Ты же свой человек. Дорогой товарищ Аасма…

Ю р и. Паспорт на стол!

Ю л и у с. Да ты не горячись так…

Т а а в е т. Сам же сказал на собрании, что сегодня ты тут как бы частное лицо…

Ю р и. Так оно и есть. Но чуть услышу чей-то крик о помощи — сразу делаюсь лицом официальным и приступаю к выполнению служебных обязанностей. Для меня крик о помощи — что приказ самого высокого начальства. Ясно? Ищи, ищи паспорт.

Э л ь з а. Господи помилуй!

Ю р и. Я покажу тебе, как хулиганить.

Э л ь з а. Слушай, прости меня, дуру!

Э в а. У нее сегодня день рождения…

Ю л и у с. Ну, сглупила, некрасиво, и все такое…

Э в а. У тебя ведь доброе сердце, Юри… (Гладит Аасма по рукаву шинели.) Прости ее на этот раз!

Ю р и. Думаешь? Ну ладно… Но смотри у меня, Эльза!

Э л ь з а. Я закон уважаю. Каждую его буковку. Честное слово! Господи, до чего сердце колотится… Ты только послушай, Таавет. Товарищ Аасма, присядь хоть на минутку, прошу тебя, уважь новорожденную.

Ю р и. Выходит, я несся во весь опор, чтобы уважить тебя!

Э л ь з а. На этот раз день рождения у меня прахом пошел. Из-за Юлиуса, из-за председателя, из-за толкача инспектора, но больше всего — из-за Оття!

Т а а в е т. Да, в последнее время жизнь что-то не клеится. Вот и сегодня — конец недели, суббота, а нет у людей праздничного настроения!

Э л ь з а. В последнее время по всему колхозу будто капканы расставлены. Ни сесть, ни ступить!

Ю л и у с. Может, кое-кто и призадумается…

Э л ь з а. Да, жить становится все тяжелее… (Приносит большую бутылку, ставит на стол закуски, наливает полные стаканы.) Прошу отведать…

Ю р и. Ну-ну, я ведь не пить сюда пришел.

Э л ь з а. А мы сделаем вид, будто ты пришел в свободное время, как частное лицо… ненадолго. Выпей хоть один стаканчик за мое здоровье!

Ю р и. У тебя и без того здоровья хватает!

Ю л и у с. Кончить бы тебе, Эльза, все эти разговоры про пенсию, поработать осенью как следует да малость проредить твое стадо — и стала бы ты снова полезным человеком! Честное слово! Ну, за твое здоровье! Юри! Опрокинь и ты стаканчик!

Ю р и. Я в форме.

Т а а в е т. Кругом тихо. Никаких нарушений закона нет.

Э л ь з а. Вот и Эва хочет чокнуться с тобой…

Ю р и. Уж очень велик стакан… другие из такого чай пьют! Ну да ладно! (Эльзе.) Твое здоровье! (Пьет.) Ах, черт возьми…

Э л ь з а. Крепко, правда?

Ю р и. Спирт, а? (Нюхает стакан, затем бутылку, серьезно.) Это же… Послушай, где ты раздобыла?..

Э л ь з а. Господи, ты же хотел сегодня как частное лицо…

Ю р и. Будь это государственная водка… А ведь это же самогон! Где взяла? Сама перегоняла или купила? У кого купила? Сколько? Почем платила за литр? Ну, рассказывай, рассказывай…

Темнеет.

В темноте очень медленно идет Э в а. Ее обгоняет Я а к.

Э в а. Яак? Бродишь? И тебе злой дух не дает покоя?

Я а к. Брожу. Домой не хочется.

Э в а. Душа болит?

Я а к. Да. Из-за матери. Как сделать, чтобы она ничего не узнала!

Э в а. Признайся — много грязных дел на твоей совести? Кое-что, видно, все-таки есть… Что ж, придется расплачиваться.

Я а к. Расплачиваться? С кем?

Э в а. Дурачок! Тебя еще нельзя сажать в тюрьму.

Я а к. А когда — можно?

Э в а. Когда тебе, дурачок, станет ясно, что такое преступление и какие проступки ты совершил. (Помолчав.) Яак! Чего бы ты сейчас больше всего хотел?

Я а к. Чтобы не было утра. Сделать как-нибудь так, чтобы не было утра…

Э в а. А я — нет! Я хочу, чтобы наступил день! Скорей бы кончилась ночь… Я ненавижу ночь, этот лунный свет, эту тишину! Ненавижу!.. Ты думаешь, я пьяна… Может быть, и пьяна! Но это не меняет дела… Сегодня ночью мне хочется разбить в одном доме все окна! А что если пойти и разбить?

Я а к. Получишь пятнадцать суток!

Э в а. Да?.. И эти пятнадцать дней они будут одни? Нет-нет, надо придумать что-то другое… Мне холодно, Яак. Обними меня! Ну, чего ты ждешь?

Я а к. Скажи мне: «Симоне, пожалуйста, обними меня…» Скажи мне: «Симоне!..»

Э в а. Почему — Симоне? Ты же Яак… Ну-ну, обними меня, Симоне-дурачок! Так… Ой, ты сильный! Глупенький, кто-нибудь может увидеть… Проводи меня домой… Симоне…

Оба уходят. Темнеет.