Петр Альшевский - «Дожить до смысла жить»

Прядилов. Секретер я взломал, доллары вытащил, откуда мне точная сумма известна – подсчитал я их. Затем входная дверь хлопнула.

Зинягин. Ушли, денежки унесли…

Прядилов. Не я ушел, а чекист домой вернулся.

Зинягин. Какая чудовищная напасть, я бы не смекнул, что делать…

Алтуфин. Зарезать. Теперь не до библейских ломаний. Или ты, или он.

Прядилов. Он с коллегами к домашнему очагу подтянулся. Я с одетой для выхода Машенькой в комнате, а они впятером в прихожей…

Зинягин. Полный кошмар!

Алтуфин. Положение, смахивающее на безнадежное. Секретер разворочен, сквозь пятерых чекистов наружу не вырваться… а в окно?

Прядилов. Высоко. Со сломанными ногами под окном бы лежали и стонали. Мы с Машенькой, обнявшись, удалились через дверь.

Тарушанский. До чего же просто…

Прядилов. Я ее любовник, и она на ночном извозчике уходит со мной кататься!

Зинягин. Чекистам бы вас обыскать, но разве сообразишь, что вы с деньгами уходите…

Прядилов. Деньги назад в секретер я засунул. Он изуродован моей фомкой, но деньги в нем. Никуда не пропали.

Алтуфин. Попытка сорвалась. Кража из-за возвращения хозяина не состоялось. Вас видели. Подозреваемый, конечно же, вы.

Прядилов. Я.

Алтуфин. И ваша Машенька.

Прядилов. Если бы не она, деньги бы я утащил. Они о ней все знают. Стали бы искать, родственников арестовывать, я ее пожалел. И кто здесь в моем благородстве сомневался?

Алтуфин. Секретер был вскрыт, преступление налицо… она сообщница.

Прядилов. Деньги не пропали. Для остервенелых розысков почты нет, а следовательно маловато оснований, чтобы напрягаться. Мы с Машенькой уехали в Муром. Спустя некоторое время всего хорошего я ей пожелал.

Чиркулева. Бросили девушку?

Прядилов. Я, к моему стыду, ни секунды не думал, что мои отношения с Машенькой в серьезные разовьются.

Чиркулева. Хваткая девушка вас бы не отпустила.

Прядилов. Методов у вас, женщин, хватает.

Чиркулева. Сказала бы, что чекистам вам сдаст.

Прядилов. Меня, на бескрайних российский просторах, как под землю провалившегося?

Чиркулева. Под коленом подрезать надо… далеко бы не убежал.

Зинягин. Под коленом правым и под коленом левым. Не о хромоте уже речь, а вообще о передвижении!

Чиркулева. Ты в кровати лежишь, а я выхожу из дома, добываю нам пропитание… мой мужчина, он – мой мужчина! Я мужу еще до свадьбы сказала, что он со мной насовсем. Пока я жива, не сменить ему женщину! На рынке белила недорого продавали. Не для лица, а для построек.

Тарушанский. Советуешь что-нибудь побелить?

Чиркулева. Необыкновенно невысокая цена. Я бы в нашей деревне выгодно смогла бы перепродать.

Зинягин. Ты забыла, в каком мы мире… тебя же расстреляют за спекуляцию!

Чиркулева. А к чему мне без мужа тут ходить, дышать, голодать… пшено варить будем?

Зинягин. Непременно будем. Совершенно нечего обсуждать! Кастрюлю вы, хозяин, нам выделите?

Тарушанский. На стол накроем – девушку из той комнаты позовем.

Алтуфин. А Василия?

Прядилов. Ему бы сейчас в первую очередь силы подкрепить.

Алтуфин. Я с ним за стол не сяду. Между нами закончены любые дела. Мы собирались вместе ехать в Курган, но отныне я в Курган, а он куда хочет. Дорогим гостем в квартире моей Анечки он не станет, не возьму я его к ним в семью… а Курган его, по-моему, лишь этим и привлекал! Жратвы напихать в утробу!

Прядилов. Уставшим с дороги путникам постель полагается предоставить. Про постель я намеком. Вы едете к молоденькой девушке, а предпочтения Василия отнюдь не женщины от тридцати до сорока.

Алтуфин. Пользуясь мной, к Анечке подобраться он вздумал? Как бешеную собаку его пристрелю!

Прядилов. Из чего? Имеете при себе огнестрельное оружие, о котором мне неизвестно?

Алтуфин. Я у солдата на улице отберу…

Прядилов. Целый склад из отобранных винтовок вы, господин юнкер, собрать можете. Если у выстроившегося полка отбирать. Трепещи, Василий, армию против тебя соберу и вооружу… подорвать гранатой вы его господин юнкер, не думали?

Алтуфин. Сейчас на улицу выйду, и мне ее кто-нибудь подарит…

Прядилов. У нашего достопочтенного хозяина она в уборной лежит. В ведре с тряпками.

Тарушанский. Шарить по чужим грязным ведрам гнусно и негигиенично. Я бы в ваше ведро не полез!

Прядилов. У меня ни кола, ни двора, ни курицы, ни ведра. Большевики на все лапу наложили. Но мои ведра служили для хозяйственных нужд, а у вас оно, я смотрю, стратегического назначения. Куда вы с ним идти собирались, вы нам не скажете?

Тарушанский. Гранату я заберу. Вам она не достанется.

Прядилов. Без потребности облегчиться вам бы в уборную не ходить.

Тарушанский. Гранату я заберу.

Прядилов. В ведре ее нет. До вас ее забрать сподобились.

Тарушанский. Она у вас?

Прядилов. Над ведром в тяжких раздумиях я не стоял. Недолго думал перед тем, как присвоить.

Тарушанский. Силой мне у вас ее не вырвать…

Прядилов. Исключено.

Тарушанский. А с каких нездоровых побуждений в ведре вас потянуло копаться?

Прядилов. Опыт мне подсказал. Вы не первый, кто подобное ведро хранилищем делает. Обивку бабушкиного кресла разрежут, а в ведро не заглянут… недооцениваете вы людей. Мы сообразительные.

Тарушанский. Будучи не в состоянии стоять, я присяду… тупо посижу.

Зинягин. О гранате нам истинную правду не вывалите? Не развлечете? Чтобы держать оборону, ее прикупили?

Тарушанский. Мой сын из воинской части принес. Наши отношения тогда совсем ужасными стали. Беспрерывные склоки, подсевшие от ругани голоса… не уживались мы, разъезжаться нам было нужно.

Алтуфин. Царскому офицеру с супругой бы жить.

Зинягин. Или с полюбовницей!

Прядилов. Что лучше для нервов, сразу не скажешь… я чего-то не понимаю. Ваш сын закончил училище.

Тарушанский. Закончил.

Прядилов. Получил распределение в часть. И в часть не отбыл, с вами жить остался?

Тарушанский. Здесь, за городской чертой, его часть стояла. С малолетства он был взбудоражен возможностью в ней служить. Мечтал и сложилось. Добился направления именно сюда.

Прядилов. Поближе к боготворимому отцу…

Тарушанский. Пейзажи его манили и казармы, вдоль и поперек мальчишкой по соизволению офицеров исхоженные. Не близость ко мне. От учебных залпов все трясется, пыль закрывает холмы… влюбился он в этот пейзаж. Мне бы от той любви капельку…

Чиркулева. Сыновья отцов, бывает, не любят.

Зинягин. Бывает, убивают отцов!

Тарушанский. Гранату он принес, чтобы и себя вместе со мной… а что до женщины… с женщиной у него разладилось. Не удержал он ее – не женился.

Алтуфин. А она бы выйти за него не возражала?

Тарушанский. Он офицер, а он профурсетка чуть ли не кабацкая. Естественно, замуж за моего сына она рвалась.