Петр Альшевский - «Дожить до смысла жить»

Тарушанский. Вы, молодой человек, добавили то, что напрашивалось. Из логических рамок никуда не скакнули. Будучи помоложе вас, играть в гольф я начал.

Алтуфин. Мне уже поздновато?

Тарушанский. Пятидесятилетние начинают и неплохо играют. А господин Хенрик Бокстрем? Семьдесят пять лет. По наружному обличию – дедушка, из могилы на время вставший. А какие удары наносил… а клюшку, по его словам, всего год назад взял впервые.

Прядилов. Феномен.

Тарушанский. Скорее, старый враль… с кем бы я ни говорил, не верили, что он новичок.

Алтуфин. Если раньше на турнирах не появлялся…

Тарушанский. На шведских турнирах. А что насчет британских? Он и в Аргентине мог играть, в Буэнос-Айресе, кажется, что-то проводится. «Кубок Петушиного Гребня», по-моему… шведский язык у господина Бокстрема, по-моему, был нечистым.

Алтуфин. А поведение? Джентльменское?

Тарушанский. Якобы случайным движением клюшки носы он соперникам не разбивал… о-ооо, наша милейшая крестьянка.

С Чиркулевой заходит Зинягин – типичный бродяга по внешности.

Чиркулева. Со мной землячок.

Прядилов. Светский раут мы вообще-то не устраиваем.

Зинягин. Привет всем, кто в Бога верует! И тем, кто за новую власть!

Прядилов. Буквально счастливы вас здесь видеть… что вам надо, нам скажете?

Зинягин. Еды! Она купила еды!

Чиркулева. Я шла очень быстро, но он не отставал.

Зинягин. На плошку вареного пшена я рассчитываю! Не угостите – я лягу, и убивайте меня!

Чиркулева. Очень цепко он увязался, не уйти от него мне было…

Алтуфин. Радует, что попыток тебя ограбить не делал.

Чиркулева. За грабеж я бы ему кости переломала. Кости и шею!

Зинягин. Ты особо не трещи. В деревне ты не считалась способной с мужиком в драку вступить.

Чиркулева. При мне муж находился, для чего мне самой… о моем муже он ничего не знает.

Зинягин. Знаю, в армии он.

Чиркулева. Ничего полезного! Ничего конкретного!

Зинягин. Их полк куда-то отправили… я город сто раз облазил. Ни на кого из наших не наткнулся. Я требую благодарности! Когда она хлеб с пшеном покупала, ее сверлила туча злых глаз. Не составь я тебе компанию, зарезали бы тебя, дорогуша, не дошла бы ты до этого дома богатого.

Тарушанский. Дом у нас совершенно заштатный.

Зинягин. Рядом с избой всякий каменный дом – французского короля жилище блистательное. Молодой господин о грабеже воистину верно подумал – женщина, с едой по улице шлепающая, на него, честное слово, напрашивается!

Прядилов. Рассказ, уважаемая тетенька, прозрачен, как воды горного ручья. Не накормив, твоего земляка мы не выпроводим.

Зинягин. За общий стол меня попрошу посадить! Не как собаке, что похуже!

Чиркулева. Мука у нас с мужем кончилась, и ты нам взаймы не дал…

Зинягин. Вы ко мне не обращались!

Чиркулева. Вся деревня знала о нашей беде. Я в полное горло на улице причитала! Прикажешь считать, что мои слезные крики до тебя не дошли?

Зинягин. Так зима… окна закрыты.

Чиркулева. Твой сынишка Артемка в метре от меня проходил. Ничего тебе не передал?

Зинягин. Зимой у нас регулярно о неприятностях голосили… не удивился мальчонка. Не запомнил. Из деревни мы вместе ушли, но он от меня отбился… мне все чаще кажется, что у него такой умысел был.

Тарушанский. Без отца в эти жуткие времена выживать?

Зинягин. С мальчишкой, бродящим без матери и отца, охотнее краюхой хлеба поделятся. Куда бы мы вдвоем ни пришли, нас прочь посылали. В одиночку он лучше пропитание добывал.

Прядилов. Главное сейчас себя обеспечить.

Зинягин. Что на ваши слова мне сказать… да, да, да.

Тарушанский. Себя я обеспечу, а ты, отец, пропадай?

Зинягин. С желудком, от пустоты страдающим, о ближнем непросто задумываться. Я все равно моего Артемку люблю, каждый божий день в мыслях вижу… ушки торчат. Нос картошечкой.

Прядилов. Ему Россию из болота тащить. Его поколению с неистощенными силами за строительство браться. Лет через пять повзрослеет, ситуация тогда устаканится…

Алтуфин. Через пять?

Прядилов. А вы, господин юнкер, через месяц нормализации ждете?

Алтуфин. Через пять лет никого из приличных людей в стране не останется…

Прядилов. По Чарльзу Дарвину выживут сильнейшие.

Алтуфин. Но не лучшие.

Тарушанский. Я несомненно помру…

Прядилов. А Василий выживет.

Чиркулева. А куда он подевался? Откололся от вас?

Прядилов. Василий в соседней комнате.

Чиркулева. Я с едой пришла, а он не выбежал? Заснул?

Прядилов. Он проводит время с молоденькой девушкой. Для нее он чекист.

Чиркулева. Чего-то мне не уразуметь, как тут все у вас преобразовалось…

Зинягин. Мой Артемка говорил, что чекистам по десять фунтов мяса в день выделяется. Человек столько не съест, он же не тигр…

Прядилов. Сейчас еда важнее любых денег.

Зинягин. Определенно!

Прядилов. За исключением валюты. Девятнадцать тысяч долларов мне бы пригодились.

Зинягин. Потратить их я бы вам помог!

Прядилов. В секретере у чекиста Безгонцева они были закрыты. Мне его служанка рассказывала. В окосевшем виде купюрами перед ее лицом он крутил. Испытывая ко мне симпатию любовного свойства, она предложила вашему покорному слуге войти с ней в долю.

Алтуфин. Благородному человеку не пристало служанками пробавляться.

Прядилов. Вы, господин несостоявшийся офицер, еще истинный юнец. Превратитесь в мужчину – поймете. Будете стараться ни одну не пропустить.

Зинягин. Такое поведение за нами, мужчинами, водится. Баба шагает белье простирнуть, а ты за ней и о зарослях возле речки у тебя мысли!

Чиркулева. Мне от твоих наскоков отбиваться не случалось. Домогательств до моего белого тела ты не совершал.

Зинягин. Не видел шансов. Мужчине ведь охота вишенку скушать, а не по физиономии схлопотать.

Чиркулева. Кулаком бы я тебя не ударила.

Зинягин. Не знаю…

Чиркулева. Бельевой доской бы огрела!

Зинягин. Ты бы постеснялась кровожадность выказывать… за жестокость перед Богом ответишь! И что служанка, дельце вы с ней обтяпали?

Прядилов. Ночью она откроет мне дверь, я зайду и чекиста ножом по горлу… ночью его дома не было.

Зинягин. Прямая дорога вам без убийства долларами завладеть… убить вы бы смогли?

Алтуфин. Он бы смог.

Тарушанский. А кто бы сейчас не смог, у меня с каждой минутой сознание меняется, к Чингисхану тянется…

Чиркулева. Махнуть топором и меня уже меньше страшит.

Прядилов. Зарисовка с натуры. Русские люди разных сословий, одинаково готовые убивать. Карандашом для будущего холста никто нас не набросает?

Алтуфин. Отточенные карандаши только в ЧК наготове лежат.

Зинягин. Несогласных в глаза колоть! Чекиста вы, барин, не застали, не убили и не огорчайтесь, кто-нибудь другой убьет.