Петр Альшевский - Моторы гинеколога Суна

Синяева. Более того – я наблюдала, как ты с ней… Эразм Роттердамский в его «Наставлении христианскому воину» называл наслаждения «подлинным безумием, сладостным ядом, соблазнительной пагубой». Ты прижимал Лизу к кухонному столу, а я стояла за застекленной дверью.

Щербинин. Я видел чей-то силуэт.

Синяева. Догадавшись, что это я, ты бы разнервничался?

Щербинин. Присутствие духа я бы сохранил. Ты и ты… и что, что ты? Я не расклеился, предполагая куда худшее – человека, похлеще тебя. С острова Пахтусова… что у восточного берега Новой Земли. Продолжая засаживать моей Лизе, я думал, что за дверью он.

Синяева. Контакты с ним ты не оборвал?

Щербинин. Приехав оттуда, сну я сопротивлялся… поскольку мне снился он. Истекающий кровью! Ее он пускал себе сам.

Куприянов. В твоем сне?

Щербинин. До него. Он терзал свою плоть ритуальным нанесением шрамов и раны не промывал – из народа он почти вымершего… поющего непристойные песни, становившиеся достоянием нашего центра через прикрепленный у меня под тулупом микрофон. Чтобы раскрепостить население и наладить с ним мосты, я раздаривал им ампулы с сильным наркотиком. Мужчину, который нахватал их особенно много, в центре знали под псевдонимом «Реагент». Моей инспекции подземного хранилища кое-чего он не препятствовал. Будучи секретарем партийной организации, вступить мне в партию не предложил.

Куприянов. В какую?

Щербинин. В свободную демократическую партию острова Пахтусова. Здесь членство в ней дивидендов не принесет, а на самом острове он значимо. Как там говорят, оно оберегает от попадания астральных разрывных пуль.

Синяева. Они разят наповал.

Куприянов. Они тебе страшны?

Синяева. А ты думаешь, почему я не снимаю с груди засушенные оленьи яйца?

Куприянов. У тебя… ты…

Щербинин. Взгляните на Куприянова! Частота сердечных сокращений у него возрасла! Ты сдаешься? Куприянов. Я восстанавливаюсь. На ваших глазах голову я не потеряю. Для обуздания эмоций я направлю мысль на обратные тригонометрические функции. Функции арксинуса, арккосинуса, арктангенса…

Синяева. Арк?

Куприянов. Арк…

Синяева. Арктические?

Куприянов. У нас конструктивный диалог. Нам бы сюда четвертым Вальдемара Четвертого, но он умер веке в четырнадцатом.

Щербинин. Был королем?

Куприянов. Датским. Его королева, когда он вошел к ней в спальню, спросила его: «чего ты пришел такой недовольный?». Пришел-то я как раз довольный, ответил он. Понятно, промолвила она.

Синяева. Его королева лежала не одна? Щербинин. Или возле ее кровати горели свечи, и король разглядел, что она постарела.

Синяева. А днем они что, не пересекались?

Щербинин. Предположим, что на лице она носила накидку.

Синяева. В Дании? Это же не мусульманская страна. Щербинин. А кто говорит? Королева скрывала лицо из-за оспы. Всех стеснялась, а мужу по ночам показывала, и поэтому он к ней редко ходил, и вот зашел, и… к оспе добавилась старость.

Куприянов. Но в постели его королева, наверное, неплоха.

Щербинин. Опыт есть опыт. Мне доводилось сотрудничать с ветхой женщиной из тренерского состава команды Казахстана по спортивной гимнастике. Ее девочки вытворяли черт знает что на снарядах, а она не слабее их изгибалась на синем диванчике… Синяева. С тобой?

Щербинин. Черту я не переходил. Видел на пленках. До ее исчезновения в алма-атинских застенках мы, наблюдая за ней, наснимали достаточно грязи. Ее схватили из-за ПШ.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.