Петер Хакс - Адам и Ева

Скажите, почему…

Ну?

Почему
Вы мир творили…

Да?

Из этой грязи?

Вот уровень. Вот так нас понимают.
О, никогда в сотрудники себе
Своих творений не берите. Встань.
Продолжим позже.

Слава и хвала.
Хвала за все, хвала вместо ответа.
За молнию и гром, за каждый шелест,
За каждый шорох или дуновенье.
Вот Гавриил — одно сплошное эхо:
Он то и дело хлопает крылами
И вечно аллилуйю мне поет.
А мне претит такое самохвальство.
Я больше не катаюсь, как бывало,
На колеснице огненной своей
С очами тыщеглазых серафимов,
И снял давно свой королевский плащ
Из дребезжащих сотканный небес,
Где блещут солнца черно-золотые.
Знак моего величья ныне скромность.
Но я изъятости не избежал,
Бессилен я перед своим всесильем.
Не хочется мне портить то, что есть.
Могу я быть один. В конце концов,
Я самый свой приятный собеседник,
И вряд ли потерпел бы я второго,
Будь таковой возможен. Но признаюсь,
Что даже богу нужен визави.
Иначе для кого же это все?
Зачем творить, не зная для кого?
Вот почему я создал этот мир
И поместил туда два существа,
Которых я с любовью создавал
По моему же образу-подобью.
В Адаме с Евой соблюден баланс
Божественного духа с веществом,
Заложена возможность отрицанья
И вместе с ней желаемое «Да».
Итак, они не ангелы. Ведь даже
Архангел тартара громко Сатанаил

С его извечным «Нет» — мое же «Нет»,
Мое же перевернутое «Да».
Мой вечный оппонент громко Сатанаил
Со мною спорит по моей же воле.
И спорить с ним мне как-то надоело.

Ах, как неловко. Я позволил мыслям
Парить в духовном царстве, где привыкли
Все слышать без ушей. Он мне не ровня,
Но что ни говори, он все же дух.
Конец истории помыслю тише.

Пусть человеки поживут в раю,
Проверю я на прочность их любовь
И их способность принимать решенья.
Позволил я вкушать им все плоды
Из сада райского, но наложил
Запрет на яблоко — плод заповедный.
Пусть этим двум оно внушает робость
И божий страх. Коль выполнят они
Единый долг, который подмешал я
В приятные права, свою очень тихо свободу
Они докажут и со мною сходство.
Мне кажется, и, стало быть, я знаю,
Что так и будет. Мудрая загадка,
Разгадка скрыта. Ах, мои пути
Чудны весьма и неисповедимы.
Сейчас вот я из пустоты Вселенной
Отправлюсь к ним, в свой райский уголок.
Я с ними разделю груз тех забот,
Которых не имею сам, участье
Приму в их болтовне, она послужит
Мне поводом для новых размышлений.
И наконец-то будут вкруг меня
Живые люди, а не херувимы.

Надеюсь, вам понятно, почему
Вы, господа, достойны услыхать,
Как Бог беседует с самим собой:
Его величество вам позволяет.

Ах, яблоко! Как хочется отведать,
Попробовать тебя, любимый плод.

Скорей проснись!

То, что непостижимо,
Сейчас опять должно произойти.
Уж утро ярким светом золотит
Усыпанные почками деревья.
День занимается, и мы живем.

Ты знаешь, просыпаясь поутру,
Я снова счастлив, как в тот первый раз,
Когда открыл глаза, чтоб увидать
То, что никто и никогда не видел:
Что я из смерти прямо в рай родился.
Но нет, теперь я даже больше счастлив,
Тогда ведь, Ева, не было тебя,
Моя любовь, сестра моя родная.

Лишь с той поры, когда услышал я
В ответ на нежность братскую мою,
Как рядом затаила ты дыханье,
Лишь с той поры, мне кажется, я стал
Не только осчастливленным — счастливым.

Что мне сказать? Я говорю, как ты.
Я знаю то, что ты, я ощущаю
Всё то же, что и ты. Спросив себя,
Что с нами будет после пробужденья
Из лугового запаха в цветочный
И до того, как разойдемся врозь,
Спеша трудиться на Господней грядке,
Я отвечаю теми же словами,
Которые слетают с уст твоих.

Ты, сотворенная со мною, да,
Мы с радостью любви займемся делом.

Пойдем туда, где манит мягкий мох.
Там птичью пару, помнишь, мы слыхали.
Ты — блюдо, ты и сладостный сосуд.
Позволь мне из тебя тебя отведать.

Пойдем.

Идите, милые мои.
Я вас уже моими называю.

Эй, ты там, свет, искрящийся лакей!
Ты, светоч-раб, начищенная лампа!
Я старый твой сосед, хоть и не друг,
И твоему хозяину я недруг.
Но раз уж ты теперь зовешься солнцем,
И раз уж всем подряд готов служить,
Показывай мне этот самый первый
Огрех Непогрешимого — эдем.
Я вечность ожидал ошибки Бога
Теперь ее я вижу в полном блеске.
Вот это — рай? Поверить нелегко.
Материя сплошная, бывший хаос.
Он и сейчас заметен, даже очень.
На этой почве я привык сражаться.
Мир этот был украден у меня,
Его я снова ввергну в беспорядок
И стану здесь владыкой. Ах, творенье!
Из хаоса ты рождено, и хаос
Твоей могилой станет, в том клянусь!
Небесный царь в кощунстве виноват.
Он дал мне шанс, впервые сделав глупость.
Откуда взялся, жалкий червячок?
Из щели в основании Вселенной!
Ну что ж, земная тварь, изъян изъяна,
Сейчас ты вместе с самочкой твоей
Повторишь мой стишок и превратишься
В мое кричащее орудье, олух!
Начнешь страдать и причинять страданье.
Так и бывает в этом бренном мире:
Того, кто тверд и крепок, мир терзает,
Преследуя его жену коварно,
Его коня или его собаку.
Бог тверд и для меня неуязвим,
Зато теперь есть ты, кого он любит,
Ты — вне его, ты слаб, доверчив, мягок,
И я тобою поборю его.
За дело, ад! Берусь я доказать,
Что не было созданье человека
Большим искусством, что его убрать
Совсем нетрудно. Ха! И я — художник.
Под знамя черное моей вражды
Зову я вас, вселенной недостатки!
Зову я вас, несовершенства плоти!

Уже вернулись? Кажется, некстати.
Я должен, прежде чем вступать в игру,
Окутаться туманом беспросветным,
В чужое место тихо заползти
И осмотреть победной битвы поле.

Как мы посмели…

Как могли забыть?