Юрий Монарха - Любовь зла. Литературные пародии и избранные стихи

Полна горница злых слов,
Но за то не вини мочу.
Упивалась тобой зло —
Блин! Теперь вот идти к врачу.

Я памятник себе не смог нерукотворный
Воздвигнуть сам, принявшись за стихи.
Но есть надежда, что в конторе скромной
Назначат бюст мой в сквере у реки.

Пусть я не Пушкин, даже не великий,
Поэт меж прочих равный (но пока),
Домашних псов и сучек диких
К нему не зарастёт заветная тропа.

Подъедет к скверу «Зим» в окраске строгой,
И некто важный пустит к бюсту пса.
А милый Джим под ним поднимет ногу,
Смотря в мои латинские глаза.

Из всех дворов, из грязных подворотен
Придут собаки по нужде своей.
И пусть! Ведь, бюст не будет против,
Пока они гоняют голубей.

Любя тебя, но не прощая,
Хрипя обидой и тоской,
Как тварь последняя лесная,
Я ревность вёл на водопой.

Но и в ручье прозрачно-чистом,
Вдали от прозы бытовой,
Такой желанный и лучистый
Привиделся мне образ твой.

В воде трепещут твои губы
И насмехаются опять.
Я наклонился глупо, грубо,
Чтоб образ твой поцеловать.

Но рябь волнуя голубую,
Давя протесты муравьёв,
Я ясно понял, что целую
Лишь отражение своё.

Обида, ревность, сожаленье
В душе моей лишились сил —
Своё целуя отраженье,
Тебя я понял и простил.

Под утро разбудил
За пазухой пентхаус —
Крыло моей груди
Вдруг выросло, как парус.
И там гудит хорал,
Святые песнопенья,
Как будто перебрал
Попкорна и варенья.

Стихами изнутри
Настойчиво икнулось,
Как будто в сорок три
Пришла вторая юность.
И тут же, Отче мой! —
Чуть не ругнулся матом.
Не помню от чего
Ладони все в стигматах.

Уж тут не до забав
И творческих успехов.
Крыло забинтовав,
Я к батюшке приехал.
Но тот сказал: «Пиит,
Ты грешен словоблудьем.
Что над ремнём висит
Мы называем грудью».

Душа немела, а тело смелое
Спиною думало: дашь — не дашь?
Сама не знала, что ты делала,
Но ты сделала карандаш.

Смешная сказка: из грязи — в князи.
Поэт в стихах неприлично гол —
Ты отсекла все старые связи,
Но оставила ствол.

И из него, как из подземелья,
Рвался сквозняк бытия,
Когда ты маялась от безделья
В юбочке без белья.

Тот карандаш нужен всем поэтам,
Стихи слагающим ради славы,
И тем другим, кто уже с приветом
От Окуджавы.

Эти — слева, а те — там справа.
Слева — забвенье, а справа — успех.
Я карандаш свой, как мост-переправу,
Клал и на этих, и на тех.

Клал находчиво и умело,
Отдыхая от важных дел.
Поэт ощущает своё тело
Лишь в присутствии прочих тел.

Считают, поэт это — род сухофрукта,
Ужатый вес и объём.
Это — ускоренная прокрутка
Мыслей, не знавших поэта живьём.

Я без тебя — Бельмондо на носилках,
Глупо просравший любимую роль.
Как же нужна мне твоя точилка!
Даже больше, чем алкоголь.

И, когда ты сбежала гордо,
Свой карандаш, словно даму Шекспирову,
Я брал за горло
И репетировал.

Не всегда очевидны у гениев
Аллегории трепетных струн.
«Карандаш» это — вдохновение,
А «точилка» — твой острый ум!

Прошу фрейдистов не возбуждаться
И зря не махать руками.
В курганах книг, как в кустах акаций,
Глупо мериться карандашами.

Под портретом в пёстрой рамке
с кубком терпкого вина
я с борзою в старом замке
засиделся дотемна.

Стены золотом залиты,
а в душе печали вой.
Снова вспомнил, как Лолиты
осаждали замок мой.

Раньше крепче ветер веял,
и резвее конь скакал.
Я любовь в стихах лелеял,
и с блудницами блуждал.

Кость грызёт моя борзая,
я зову её к окну:
«Брось ту кость, давай, Аглая,
мы повоем на Луну».

Словно дедово проклятье
заболела вдруг спина.
Чу! В окне мелькнули платье
и подковы скакуна.

Старым стал, но все успехи
помнит крепкая кровать.
Как мне быть: надеть доспехи,
или ключницу позвать?

Всё ж оделся, не без боли,
конюх в стремя подсадил.
Конь, почуяв запах воли,
так и рвётся из удил.

Как же рыцарю мешают
шлем с нетрезвой головой!
Я рванул, копьём играя,
и свалился в ров с водой.

На воде Луны качанье,
грёзы из иных веков,
и конфузы на свиданьях —
тоже повод для стихов.

Замок грёз листвой трефовой
ветром сдуло, прочь гоня.
В бар гостиницы дешёвой
входим — я и тень моя.