Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Стихотворения

Весь день провел у друга — и теперь,
В гостиницу шагая из больницы,
Следы грядущих и былых потерь
У встречных всех я уловил на лицах.

Печаль располагает к доброте.
Еще вчера я был и горд, и жаден,
Но помыслы мои уже не те,
Вся жизнь моя повечерела за день.

Пора подумать о добре и зле,
О всех делах всемирных и домашних...
Смеркается. Маячит телебашня,
Как стетоскоп, приставленный к Земле.

В прозрачной прорези окна
Всю ночь трудился он —
Вот паутина сплетена,
Легла на небосклон.

Не муху и не мотылька
Подстерегал паук —
Он заарканил облака,
И лес, и дальний луг.

Могущественный серый гном,
Он был ничтожно мал,
Но все, что было за окном,
Он в сеть свою поймал, —

Уловлен солнечный восход
И катер на реке,
И реактивный самолет
Повис, как в гамаке.

Я понял суть его игры,
К черновику приник...
О, мне бы сеть на все миры
Набросить хоть на миг!

...Беззлобную набросить сеть
На все, что за окном,
Чтоб все вплотную рассмотреть —
И отпустить потом.

Не восхваляй природу вслух:
Она для всех одна,
И все же каждому из двух
По-разному видна.

Пусть этот мир тебе знаком
До самых дальних вех, —
Тебе врученный целиком,
Он разделен на всех.

И даже самый верный друг,
Шагающий с тобой,
Совсем иначе видит луг,
И море, и прибой.

Он смотрит на кремнистый мыс,
На пенную кайму,
Во всем улавливая смысл,
Понятный лишь ему.

Вам как бы две Земли даны
И каждому — Луна,
Вам две Вселенные видны
Из одного окна.

У лесной тропинки велосипед
Положил я на серый мох.
На миг онемел весь белый свет —
Иль это я оглох?

Закат сквозь сосны — будто во сне,
Будто в дальнем детстве моем, —
И душа распрямляется в тишине,
Как трава, примятая днем.

Говорят, что плохая примета
Самого себя видеть во сне.
Прошлой ночью за час до рассвета
На дороге я встретился мне.

Был загадочен и непонятен
Деловитый и строгий старик.
На вопрос мой: «Куда ты, приятель?» —
Промолчал одинокий двойник.

Он шагал к рубежу небосвода,
Где осенняя гасла звезда, —
И жалел я того пешехода,
Как никто не жалел никогда.

Врачуй меня болью, печалью лечи,
Надрывною песней во мраке звучи,
Казни меня прошлым, ушедшим томи,
Последний покой навсегда отними.
Но знай: когда в раны влагаешь персты —
И руки, и сердце должны быть чисты.

Ты думал о вечности?
Ты в ней живешь,
Ты ешь ее хлеб и вино ее пьешь,
На вечные звезды ты ночью глядишь
И сам из бессмертных частиц состоишь.

Пусть жизнь человека не очень длинна,
Но каждому личная вечность дана,
И пусть предстоящее скрыто во мгле —
Ты вечен, пока ты живешь на Земле.

Универмаг — и рядом древний храм,
Нисколько не мешающий торговле.
Как взлеты и паденья диаграмм —
Над площадью готические кровли.

Из темной ниши сквозь летящий снег
Святой глядит на землю без укора —
И небо, словно магазинный чек,
Наколото на острый шпиль собора.

Тебе идет седьмой десяток лет,
А чем ты тех, кто раньше умер, лучше?
Поскольку бога не было и нет,
За все благодари ничтожный случай.

В сложнейшей иерархии причин,
Несущих нам спасенья и кончины,
Порой главнейший обретают чин
Не очень-то большие величины.

Гляди, гляди в минувшее, старик!
Твое везенье, может быть, таится
В пушинке тополиной, что на миг
У снайпера повисла на реснице.

И, может быть, давно б тебя земля
Взяла, избавив от соблазнов поздних,
Но старшина, блокадный хлеб деля,
На целый грамм в твою ошибся пользу.

Живи — и помни средь земных забот,
Что для других все кончилось иначе, —
И их невольно оскорбляет тот,
Кто видит смысл в своей слепой удаче.

На миг оглянуться —
А что там у нас за спиной?
Там ласточки вьются
Над старой кирпичной стеной,
Там детские ссоры,
Счастливейших дней череда,
Там ясные взоры, —
Никто нас не пустит туда.

На миг только глянем —
Какие мы были в былом?
Там утречком ранним
Идем по тропинке вдвоем.
Мы оба прекрасны
(При взгляде из нынешних лет) —
И оба не властны
Вернуться туда, где нас нет.

На миг оглянуться —
Траншея, болотистый луг.
«Оставь затянуться!» —
Твердит умирающий друг.
Он там, в сорок первом,
Он молод на веки веков,
Он в гости, наверно,
Не ждет никаких стариков.

В минувшее горе
Нам тоже вернуться нельзя —
В другое, в другое,
В другое уводит стезя.

Ходят, бродят без дорог,
Головы склоня,
Стыд, стыдище и стыдок —
Кровная родня.

Даже в выходные дни
Нет покоя им,
И равно видны они
Зрячим и слепым.

Ты их сам не раз встречал
На путях своих,
И краснел, и замирал
Ты, увидя их.

Уж не так ты, значит, плох,
Грешный человек...
Бойся тех, кто этих трех
Не видал вовек.

Свет все более сходится клином,
Телефонных не слышно звонков.
К телевизору, будто к камину,
Тянет под вечер двух стариков.

Оба смотрят с улыбкой умильно,
Как мелькают чужие места,
Как струятся серийные фильмы,
Где развязка, как в песне, проста.

И давно им не кажется странным,
Что, на зов их явившись извне,
Застекленные люди и страны
Возникают в астральном огне.

Одиночеств людских разбавитель,
Растворитель печалей дневных,
Допоздна угловой этот житель
Колдовать будет в комнате их.

Но едва в нем огонь оттрепещет —
Ночь нахлынет своей чередой,
И в экран его смотрятся вещи,
Как в аквариум с мертвой водой.

И становится холодно дома,
И, старательно застеклены,
Снимки родственников и знакомых
Не мигая глядят со стены.

Говорят: пора на мыло,
Седина — не благодать...
Друг, вот если б можно было
Жизнь мою переиздать!