Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Стихотворения

Былое становится близким
На снимках твоих, где война
Без ретуши и без подчистки
Бесхитростно отражена.

Я вижу землянок накаты,
Наплывы блокадного льда —
И тех, кто пред боем засняты
Единожды и навсегда.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Фотограф армейской газеты,
Поклон тебе и похвала!
Стареют стихи и поэты —
Твои не стареют дела.

Склонясь над трудами твоими,
Друзей фронтовых узнаю, —
Там мертвые рядом с живыми
Шагают в бессменном строю.

Идем через жилой вечерний Рим.
Почти всемирны и обыкновенны,
Из вертикальных омутов витрин
Глядят утопленники-манекены.

Но дальше город старше и темней,
Чем на парадно-лаковых буклетах;
Усталые сцепления камней —
Плотины, заграждающие Лету.

Поклонимся неведомым рабам,
Ночные впечатленья подытожим...
На Колизея смолкший барабан
Вселенная натянута, как кожа.

Там, на арене, в толще темноты,
Теперь приют четвероногих нищих;
Рассвета ждут бродячие коты —
Им римляне сюда приносят пищу.

Дряхлеет каменная красота,
Мирская слава — что песок сыпучий,
А тихая людская доброта,
Как кошка бесприютная, живуча.

Сухопутные птицы,
Поглядите-ка вниз, —
Как могли вы решиться
На отчаянный риск?

Кто подсунул вам, птахам,
Аварийный маршрут,
Где порою от страха
Перья дыбом встают?

Океан всеединый —
Хоть бы ломтик земли,
Хоть бы плот, хоть бы льдина,
Хоть бы траулер вдали...

В небесах беспредельных
Где вам отдых найти?
Недолетов смертельных
Много будет в пути.

Им нельзя приземлиться
Над пучиной седой,
Сухопутные птицы
Держат путь над бедой.

Либо выдюжишь — либо,
Только волю ослабь,
Сразу штопором к рыбам
В океанскую хлябь.

Умирай — но не падай,
Крыльев не покладай, —
Как в искусстве, здесь надо
Гнать и гнать себя вдаль.

Гнать себя над судьбою
Без покрышки и дна —
К той полоске прибоя,
Что тебе не видна.

При ходьбе набив мозоли,
Путь-дороженьку кляня,
Пешеход, кряхтя от боли,
Взял да выдумал коня.

Голый выдумал одежду,
Нищий выдумал суму,
Утопающий — надежду
(Чтоб тонуть не одному).

А меня, земного сына,
Не выдумывал Творец —
Просто вылепил из глины,
Взяв себя за образец.

На Земле, на круглом месте,
Я торжественно живу,
Ореол ночных созвездий
Увенчал мою главу.

Неплоха моя планета,
Ею правлю я, как бог,
Но уже мне тесен этот
Рай, простершийся у ног.

Снится мне, что к звездам взмыл я,
Пламя реет за спиной...
Нет, не ангельские крылья
Будут выдуманы мной!

«Да» и «Нет» — это две реки,
Их теченья противоположны, —
Но ведь есть на них островки,
Где всегда столковаться можно.

Мой друг, дорогой и прилежный,
От грусти меня разгрузи, —
В больницу, где лечат надежды,
Скорее меня отвези.

К скрипучим причалам яхт-клуба
Пройду, за тобою спеша, —
Ничто мне на суше не любо,
Когда бюллетенит душа.

Очнусь я, найдусь, успокоюсь,
Начнусь на неведомый лад,
Где, к новому рейсу готовясь,
На привязи яхты стоят.

Судьбе наступая на пятки,
Отбрыкнувшись от неудач,
На белой дощатой лошадке
По морю мы пустимся вскачь,

Чтоб ввериться ветру и качке,
Чтоб жить, о былом не скорбя...
Пусть парус, распятый на мачте,
Все беды возьмет на себя.

В уличном столпотворенье,
В строгие часы труда
Радость без предупрежденья
К нам приходит иногда.

По неведомым маршрутам
Счастие приводит к нам
Автономные минуты,
Неподвластные годам.

Из-за них, неотличимых
От своих минут-подруг,
Все без видимой причины
Изменяется вокруг.

Мы уловлены их сетью,
Взяты в праздничный полон,
На мгновенное бессмертье
Нам вручается талон.

Пусть богатства и удачи
Эти миги не дарят —
С ними все вокруг иначе
И прекрасней во сто крат.

Не надо, дружок, обижаться,
Не надо сердиться, ей-ей,
На сверстников и домочадцев,
На старых неверных друзей.

Давай лучше жизни дивиться
И в добрые верить дела,
Глядеться в знакомые лица,
Как в праздничные зеркала.

Обиды все — мелочь такая,
Обиды ничтожны стократ
Пред вечными теми веками,
Что всех навсегда разлучат.

Иду через квадратные миры,
Ищу на безответное ответа, —
Через чужие старые дворы
Шагаю в полдень в середине лета.

Обыденность висит на волоске,
Меж сном и явью выбирать не надо, —
Здесь мусорные баки в тупике
Стоят, как межпланетные снаряды.

У чьих-то заколоченных дверей
Шаги я замедляю виновато;
Таинственные травы пустырей,
К ногам сбегаясь, дышат горьковато.

Кругом царит вещественный покой,
И средь камней, в тени кирпичных зданий,
Пасется память — мой усталый конь —
На солнечных лугах воспоминаний.

Вот где-то здесь, средь будничных забот,
Не признавая пышных декораций,
Царевна Неразгаданность живет
И чудеса грядущие гнездятся.

Ночь приходит, как строгий хозяин,
Все подъезды закрыв на ключи, —
И от глаз, что глядели в глаза им,
Отдыхают мадонны в ночи.

Дремлют в рамах цари и вассалы,
Дремлют гении и простаки,
И цветы натюрмортов устало
Засыпают, сомкнув лепестки.

И, минуя парадные входы,
Не спеша и шагая не в лад,
Живописцы без экскурсовода
Вдоль музейных бредут анфилад,

Их одежды немодные странны,
Разговор и невнятен, и тих,
И реле электронной охраны
Не уловит присутствия их.

Долго ходят, надвинув береты,
Про былые толкуют дела
И порой в свои автопортреты
Молча смотрятся, как в зеркала.