Иосиф Гальперин - Краткая история присебячивания. Не только о Болгарии

Может быть, есть похожее разделение и среди людей, и среди типов обществ и государств. Возьмем опять экстенсивность. Паразитирование на конечных, исчерпаемых ресурсах — основной вид такой хозяйственной деятельности. Но можно эксплуатировать возобновляющиеся: умения, навыки, знания. То есть — создавая новые сущности! Но если лень — остается эксплуатация чужого за неимением своего, вторая стратегия. Она проводится или силой, или угрозой силы. Агрессивная экспансия в какой-то момент завоевания может показаться интенсивной по сравнению с крестьянским трудом на нищих почвах, но потом вернется к исходному рубежу — когда отвалятся колонии.

Человечество все время создает новые площадки. Брюссельскую бюрократию, например. Или Академии наук. Или фьючерсные биржи. Но на этих площадках, естественно, возрастают не только урожаи, но и риски, а поскольку они меньше связаны с почвой и более фантазийны, их жизнеспособность и более зыбкая. Но это не значит, что новые риски остаются у них внутри: академики придумывают теории, которые не только требуют денег налогоплательщиков, но и могут к их неудовольствию изменять их жизнь.

А так называемые дерривативы, то есть страхование спекуляции на возможных движениях капиталов, способны приводить к масштабным экономическим кризисам. В чем мы относительно недавно убедились. Может, я и погрешу против финансовой науки, но дерривативы подобны карточной игре с будущим. Мы не знаем, какие оно откроет карты, но пытаемся заранее перебить его козыри.

Подобное стремление затащить потребителя на свою придуманную площадку можно видеть в самых разных сферах жизни. Например, многочисленные диеты, методики для похудания. Скажем, заводит блог тренерша по фитнесу, рассуждая на эти, а то и более клубничные «бабские”темы. И старается впарить своим читателям, что любые женские фигуры, отличающиеся от стандарта, который она выдумала в своей методике или подсмотрела у коллег, — это не комильфо, а главное, не позволит осуществиться женской доле. Издевается над ина-кими, бьет по самолюбию. И все для того, чтобы увеличить свою «кормовую базу». А потом, наработав объем аудитории, начинает приторговывать рекламой, затаскивает в мозги своих адептов определенные поведенческие и политические установки.

Так что деятельность на этих площадках, новый способ присвоения действительности — не гарантия устойчивого развития, о котором так давно уже говорят те же ученые. Тем более, что возрастание ноосферы, наращивание виртуальной реальности расширяет масштабы манипулирования массами людей. Открывает новые просторы. В чем мы убеждаемся, наблюдая вирусное распространение фейковых новостей, а по-простому — кому-то выгодной лжи. Опять природа человека внутри него сопротивляется его всемогуществу! Эгоизм, «умри ты сегодня, а я завтра», «врет как очевидец» — это же старые трюки, получающие новые возможности паразитирования.

И вот интернет, располагающий, вроде бы, к большей свободе выбора, к индивидуализации сознания, становится полем роста тоталитарных идеологий. И «трубка» смартфона ничем не лучше трубки с гашишем. А в противовес получаем вмешательство все того же «большого брата», который пытается встать между мыслями и сушить мозги под одну верную гребенку. Думаю, что новые степени свободы проявляются в полную силу тогда, когда становятся инструментом, создающим новый продукт.

…Мы с Любой не стали подчиняться всем дремучим правилам, которые не переводятся, к общей беде, на нашей родной «площадке», на безграничной территории нашей Родины. В их числе — невозможность прожить в Москве на пенсию. Так что первая стратегия нас не устроила. Бороться за повсеместное введение правил, которые мы предпочитаем, — уже возраст не тот. Да и пробовали раньше, но эти правила, проталкиваемые, в том числе, нами в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века, не нашли такой поддержки, чтобы мы могли беспрепятственно ими руководствоваться. Вот и вошли мы на виртуальную площадку из Плоски, отсюда участвуем в жизни людей, говорящих на одном с нами языке. На русском.

…По весне встаем рано, свет не дает спать после семи. Но все равно приходится, неспешно собираясь, держать в голове, что после полдесятого хлеб будешь покупать уже в магазине у Латинки. Конечно, и у нее он свежий, иногда даже теплый — метров семьдесят пронесли от пекарни, но все равно лучше брать в пекарне у Митки (самое распространенное имя в Болгарии, как можно заметить), пусть и за те же 90 стотинок за пахучую килограммовую, с хрустящей корочкой и пружинящим мякишем, буханку. Ни в одной городской пекарне таких нет, подобным хлебом угощали только у писательницы Моны Чобан в ее родопской горной школе обучения деревенской жизни. Пара фраз на неосвоенном языке, но нам с Миткой все понятно. Как будто говоришь ему спасибо за ночной труд, перед тем как в 9.30 он поедет на своем «Кангу» досыпать. Как будто, получая хлеб непосредственно от пекаря, ты ближе оказываешься и к почве, и к труду.

А пока идешь эти полкилометра до пекарни, выбираешь из двух путей улицу покруче, чтобы слева тебя грело солнце, слепящее над сосновым бором на ближайшей горке. Одно дело смотреть на нее из окна, другое — видеть в движении разворачивающуюся вокруг села панораму. И с соседями надо поздороваться, на малопроезжей улице они ближе к дороге.

Ближе всех к нашему дому Владо с Цветкой, он сегодня с утра не пошел ни в лес, ни на луг, где у них, как у большинства старожилов, участки под огороды, ни на виноградник, ни на ферму у склона. Владо, видимо, хорошо за 70, я запомнил его сразу — он был первым в Плоски, на кого мы обратили внимание, когда ездили и выбирали деревню на жительство. Как-то уж очень непринужденно-картинно смотрелся седой крепкий мужик, погонявший осла с вязанкой хвороста. Вот и сегодня он занят дровами на тротуаре, это одна из основных ценностей в селе (поэтому, наверно, у меня он их брать отказывался, когда мы на его казане, самогонном аппарате, перегоняли остатки нашего вина в ракию). Бук? — спрашиваю. Бук!

Есть чем гордиться, эти дрова очень пригодятся следующей зимой (удивительно, но дрова активно рубят и складывают именно в марте!), дают сильный и долгий жар. Знал бы Владо старую советскую байку про партию «боржоми», успешно проданную японцам! Те, не дожидаясь выхода в океан, тут же вылили непонятную им минералку, а вот ящики аккуратно сложили. Бук — дерево дорогое, на отделку и на колонки люк-совых «сони» и «шарпов» шел. Да и сейчас японцам, как и другим продвинутым любителям благородного натурального дерева, лучше не говорить, чем топят в болгарских деревнях. Владо с размаху рубит полено длинноруким гайдуцким топориком. Вот этим, честно говоря, и соблазнили Плоски: хочется быть таким же сильным и умелым, доживая отпущенный век.