Глеб Пудов - Стихотворения

Но, увы, без весёлой рокайли
кубок может безбедно прожить
иль другой полукруглой деталью
её мягкий виток заменить.

За скобками жизни вселенная есть.
Там движется солнце, закаты,
рассветы такие же там, как и здесь,
где голос мой слышен. Однако
другое иначе. Там воздух – другой.
Другие там книги, журналы,
дома и мосты над звенящей рекой,
ворота и двери вокзалов.
Страна расписания, точных часов,
ремесленных навыков, евро,
картин идеальных с линейкой домов.
Там жил я когда-то, наверно…

Навершие
Зимой, за три дня до Сильвестра 47 47 День святого Сильвестра – религиозный праздник. Католики отмечают его 31 декабря, православные – 2 (15) января. ,
опять посетила меня
охота сменить своё место
на дивной планете Земля.
Не то, чтоб меня беспокойство
гоняло вдоль дальних границ,
а просто – врождённое свойство,
наследье татарских зарниц.

Левая створка (Философская)
Декабрьский день в середине земли
баварской. Дома и поля.
Слепая случайность дождя
пытается время украсть у зимы.
А ветер уносит скелеты листвы
навстречу грядущим снегам.
Спектакли окончены. Есть о чём нам
подумать до песен весны.

Средняя створка (Счастливая)

Так много чарующих слов
не встретится больше. Глювайна 48 48 Глювайн – подогретое вино со специями.
дурман не закружится вновь
над белой поверхностью Майна.
И ёлка не вскинет огни
навстречу серьёзному небу,
чтоб, вспыхнув на время, они
рассветы умножили (Гебе 49 49 Геба – богиня юности в древнегреческой мифологии.
на радость). А дождь в Рождество
вдруг станет нежданной улыбкой
средь засухи августа, то
есть счастья невинной посылкой.

Правая створка (Любовная)

Не будем прощаться, не надо.
Ещё впереди у нас много
всего: много рая и ада —
то длинная будет дорога.
Ты просто согрей мои руки
в своих и ответь мне чуть строго:
– «Не рая, не ада, а скуки
не терпит любая дорога».

Основание
В темноте января неспокойно
петербургская спит тишина,
и в её неразборчивом койне
мне германская муза слышна.

Я чую себя победившим,
когда на остывшем листе
вдруг явятся новые вирши
назло и другим и себе.

Строка, как волна, за строкою
бежит, ведь Единого сплав
нежданно глубокой рекою
стал, рифмы мои сочетав.

Два берега вмиг (содержанье
и форма) скрепились в одно,
и в этом потоке сознанье
чужое исчезнуть должно.

Я чую себя победившим,
когда на остывшем листе
мои появляются вирши
на гибель другим и себе.

Дома, и соборы, и скверы, —
каждый клочок сего утра, —
осыпаны яблочной пудрой,
как Рим – католической верой.

Сонный, чуть движется Неман,
артерией вялой чуть бьётся.
В сравненье с просроченным кремом
так просится внешнее сходство.

А воздух… Подобен стихам он:
хотелось бы больше и больше.
Город в преддверии Польши
раскрылся поэзии храмом.

Люди неспешно сводили
к лысине заросли гор:
косили, косили, косили,
мышей выгоняя из нор.

Сверху два сереньких замка,
два брата – навек близнеца,
скрывали туристов и мамок
под камнем двойного лица.

Утро несло свою песню
в общий вселенский архив,
чтоб день красотой бестелесной
пропел свой предвечный мотив.

Запуталась жизнь в часовых поясах,
как рыба в расставленной сети;
опять нахожу себя в чёрных верстах,
в событий простых винегрете.

Здесь лица чужие и речь не моя,
и катится день мой с натугой.
Но как не смотреть на другие края,
коль жизнь – не сестра, не подруга?

Тот полдень разбрасывал синие тени
пригоршнями. Старый костёл
впечатывал людям объём впечатлений,
который когда-то он вдруг приобрёл
у польского мастера. Доли мгновений
аукнутся вечностью в многих зрачках,
а золото надписи: «W krzyżu zbawenie» 50 50 В кресте – спасенье (с польск).
проявится в мыслях, делах.

До Польши здесь – сорок минут.
Слова тяжелей на согласных,
пернатые множат уют
с мелодией ветра согласно.

В зелёный и красный цвета
одета действительность эта
и часто в ней слышно серпа
и молота гулкое эхо.

Гулял по стране радзивилл,
баториев копья гуляли:
хозяева замков и вил
тихонями были едва ли.

Природа жила в сапогах,
как свойственно всем приграничьям,
но громко звучала в веках
уютная песенка птичья.

В лесах разгорался незрелый рассвет,
сверкая на кончиках сосен,
и день побеждал, как монах Пересвет,
могуч, неизбежен и грозен.

А ночь умирала, как тот Челубей,
как осенью – листья, как юность,
и пусть впереди ещё множество дней,
ни пары, увы, не вернулось.

В воскресенье, восьмого июля,
я к Всевышнему в гости приехал.
Скатерть неба трещала в прорехах,
волны бились, как рыба в кастрюле.

Ветер рвал ненадёжные крыши,
в куполах молодых застревая,
а ворон вездесущая стая
разоряла дома Тохтамышем 51 51 Тохтамыш – хан Золотой Орды в 1380 – 1395 годах. В 1382 году сжёг Москву и другие русские города. .

Как прекрасны капризы погоды,
коль они иллюстрацией служат
настроений, спасающих души, —
хорошо быть с визитом у Бога!

Тишина, тишина, тишина
этим водам глубоким дана,
и покой
пребывает такой
неземной
над моей тишиной.

Птицы тянут над сгибами ив
свой печальный-печальный мотив,
даже птицам печальным дана
эта тихая ночь-тишина.
Ах, какой
пребывает покой
неземной
над моей тишиной…

На острове дальнем играют ветра
в свои календарные игры:
сметают бутылки; сгоняют туда
все белые тучи с Секирной;

незрелую шикшу 52 52 Шикша – кустарник с небольшими ягодами тёмно-синего цвета. Встречается на Соловках. равняют с травой;
валун полируют у няши 53 53 Няша – жидкая грязь, видна во время отлива. .
А вдруг эти ветры сумеют весной
историю сделать чуть краше?