Юрий Хейфец - Ежедневник

Опять весна. И жадно я молю
Синклит небесный сил потусторонних,
Чтоб доказали мне, что я не сплю,
Старанья злые граждан посторонних:
Любви не надо мне ни от кого
Из тех, кого сама она не знает.
А будет больно, ну так что с того:
Что не болит – то и не заживает.

Опять весна. Всё лучше, чем мороз.
Скребком скрежещет дворник спозаранок,
И эхо нераспознанных угроз
В сердечной сумке бьётся, как подранок,
И градусов не счесть в тупом углу,
И ждёт огня последнее полено,
И в сотый раз Кощееву иглу
Иван-дурак ломает об колено.

Тиски тоски калёной сталью
Сминают плоть ночей и дней?
Не контактируйте со швалью
И будьте беспощадны к ней!

Встают стеною даль за далью,
Везде тупик, куда ни глянь?
Не контактируйте со швалью
И не платите швали дань!

Сплошное хамство серой шалью
Окутало со всех сторон?
Не контактируйте со швалью,
Гоните шваль с порога вон!

Никак на дьявола-каналью
Ни в чём управы не найти?
Не контактируйте со швалью,
Не стойте на её пути!

Отравлен воздух злой печалью,
Да так – хоть не дыши совсем?
Не контактируйте со швалью
И повторяйте это всем!

На мир, расставшийся с моралью,
Вы смотрите как на врага?
Не контактируйте со швалью,
Коль вам свобода дорога,

А чтоб учиться издалече
Не шваль от швали отличать,
Следите за культурой речи
Предпочитающих молчать.

Когда и как придёт моё время —
Меня об этом спрашивать грех,
Пока ещё висит на мне бремя
Ручательства за всё и за всех,

Пока ещё никем не подписан
Мой пожелтевший лист обходной —
И надо мной недвижно завис он,
Тот образ, что окажется мной —

Мол, был я гениален и чуток,
Вовсю звездой заветной сиял,
И смог свести на нет промежуток,
Что между тьмой и светом зиял,

И жил, принципиален и добр,
Отзывчив и сердечен до слёз,
И все – от соловьёв и до кобр —
Всегда меня любили всерьёз,

А если мне порою встречались
Те, кто со мной вступали в бои,
Они немедля мной обличались —
И падали в объятья мои,

И слыл я мудрецом и пророком,
И всем во всём стремился помочь,
И под моим сияющим оком —
Не важно, левым, правым ли боком
Стоял я к миру – таяла ночь,

И всё, за что решался я браться,
Я делал сразу – и на века!

Да ну, ей-богу, лучше уж, братцы,
Я тут ещё побуду пока.

А я открыл окно сегодня
Впервые с осени самой —
И счастья мартовская сводня
Прокралась вмиг ко мне домой

И завела со мною шашни,
Скользя ладошкой по лицу, —
И понял я, что день вчерашний
Был ровней подлому лжецу:

Он так хотел меня уверить,
Что света неоткуда ждать,
Как будто пробовал проверить,
Не время ли меня дожать.

Он и дожал бы, проходимец,
Меня, поникшего давно,
Когда бы я, любви любимец,
Не приоткрыл бы вдруг окно,

Когда бы не увидел разом,
Как древний мир безмерно нов,
И как заходит ум за разум
У хулиганов-воробьёв,

И не поверил бы с разбегу,
Как неразумное дитя,
Что седина подобна снегу:
Пришла шутя, уйдёт шутя, —

Что можно вправду быть поэтом
И знать, что всё предрешено,
И долго жить на свете этом,
Хоть сам он, по моим приметам,
Уж не жилец давным-давно…

Попробуй давай меня удивить! —
То страх всё надеялся удавить,
То храбрость отчаянья сердце жгла,
То темень из каждого шла угла,
То свет днём и ночью слепил глаза,
То нагло не слушались тормоза,
А газа педаль аж влипала в пол
Всей плотью своей, а не силы впол, —
То воздуха не было ни глотка,
То так я дышал, как никто пока
Дышать и не пробует – воздух сам
Вливался мне в горло – то по часам
Я жил и работал, то так пахал,
Что маятник вслед мне вовсю махал
В испуге, постой, мол, нельзя же так —
И я поступал как такой дурак,
Каких и не видел никто, и ум
Мой безостановочно груды дум
Ворочал, не чуя ни веса их,
Ни важности их, и пил за двоих
Неделями я, и не пил совсем,
И был неизменно приятен всем,
И все презирали меня гуртом,
И страсть я откладывал на потом,
И в похоть нырял с головой не раз,
И жадно искал хоть какой-то лаз,
И мчался свободным путём своим,
И был стопроцентно неуловим,
И бился в ловушках – во всех подряд! —
И вызубрил немоты звукоряд,
И всё говорил, что сказать хотел,
И души умел отличать от тел,
И жадно замешивал дух и плоть
В ту глину, которую мял Господь,
Не зная ещё, что в итоге Он
Получит, и свято я чтил закон,
И нету черты, за какую я
Не пробовал бы заступить, плюя
На все огражденья, и палачом
Мне быть доводилось, и аж мячом
Катилась башка моя с сотен плах,
И высь я изведал, хоть не из птах
Я родом, и знаю я глубину,
Как камень, что разом идёт ко дну
И в луже, и в бездне морской любой,
И был я раскормлен, как на убой,
И голоден был, и служил добру,
И злу приходился я ко двору! —
Но ты удиви меня, не робей:

Открой мне объятья – и пожалей.

Не дождалась меня весна…

Каморка неба так тесна,
А мне, гляди, нашёлся угол.
Сижу среди крылатых пугал
И сам крылами наделён.
А на земле я был влюблён.

Весна меня не дождалась…

Она не слишком удалась —
То дождь, то снег, тепла не видно,
И как синоптикам не стыдно?
А впрочем, что погода мне
На двухметровой глубине?

Не дождалась весна меня…

Я был синонимом огня,
А стал синонимом разлуки
Вас всех, берущих на поруки
Свободу, с образом Того,
Кому она милей всего —

Не дождалась меня весна…

Не в том причина, что со сна
Она о нашей с нею встрече
Забыла, странствуя далече,
А просто не была весна
В расстрельный список внесена —

И уцелела, слава богу.
Весна идёт. Весне дорогу.

…в той странной квартире, где стены похожи на стены
Тюрьмы для богатых, где глупый тюремщик-гордец
Так искренне верит, что он властелин Мельпомены, —
В той самой квартире… Чудесная встреча сердец,
Так долго мужавших в разлуке, назначена ныне.
Игра провиденья? Зачем же тогда игроки
Ведут себя так, будто зрителей нет и в помине?
Зачем режиссёра укоры тихи и легки,
Как будто он сам покорён этой детской манерой
Смешных новичков, что поверили пьесе всерьёз? —
Уметь позабыть о премьере и полною мерой
Себе воздавать за испуг водопадами слёз…