Виктор Ростокин - Снежные обозы

Народ, не зная сна,
Идет к святым иконам.
В опасности страна,
Разбуженная звоном

Колоколов – вчера
Им возвернули голос.
Тревожная пора.
Склонился в поле колос.

И спряталась в гнезде
Кудесница-кукушка.
Случалось при царе…
Ревела грозно пушка…

И ныне бой принять
Готовы правый россы…
Жди терпеливо, мать…
Не трать покамест слезы…

Бога вытащил из рамки
И портрет свой поместил,
Ни греха при этом, срама
Он в душе не ощутил.

А другой (глупец такой же!)
По-змеиному сменить
Захотел свою он кожу…
С «новой» дня не смог прожить.

На спор Митька выдул четверть
Первача в один прием.
Бедолагу уже черви
Превратили в чернозем.

Чудаков в России уйма,
Вон протоптана стезя!
Жириновский брякнул в Думе:
«На Руси без нас нельзя!»

Хopонили еврея-лeнинца,
Человеком хорошим он был,
Говорил он: «He будем лениться,
Не жалеть ни горба и ни жил,
От зари до зари трудиться
В ближнем-дальнем российском краю,
Будем мы, словно звезды, светиться,
Жить в своем лет до двести раю».
Повторял он Вождя обещанье,
Приукрасив ту сказку слегка
На партийном серьезном собранье.
И в колхозах, где от мужика —
Тракториста, доярки, свинарки
Просолел чернозем на аршин,
Деревушки безмолвно и жалко
Исподлобья глядели на клин,
Обездоленный и безнадежный
И в какой уж болезный черед
Корм округи природный подножный
Люд от смерти голодной спасет.
До сегодняшних дней не дожили
Очень многие, тихо ушли
Раньше времени, горб их и жилы
Гнет сломал, разорвал! Не учли
Жизни странной крутые нюансы,
Кто с трибуны умел призывать
И фальшивым сноровисто глянцем
Беспардонно слова покрывать.
И из тех он один. Вот скончался.
Вот уж гроб на кладбище везут.
Привезли. Кто-то с ним попрощался.
И я тоже присутствовал тут.
Просто так, как забредший случайно.
Кто-то горстку земли обронил
В чернь могилы, возможно, с печалью,
По обличью – усопший начальник,
Он как будто бы не опочил.

Больной остерегается,
Не дышит глубоко,
Шагнет и озирается:
Идти, чай, далеко
К соседу на колодку,
Сосед, как дуб, здоров,
Без страха глушит водку,
Гуляет в жилах кровь!
Друг друга с детства знают
И были друзьяки,
Бывалыча, на займище
Играли в «казаки»,
Хоть сами мужики.
Дотрюкал. Поздоровался.
А тот себе молчит.
Лишь мыкнула корова,
Пахнул дымок печи.
«Благодаренье Богу, —
Подумал старичок. —
Для всех одна дорога
И – вечный бугорок».
Соседа тихо тронул —
Жив аль уже застыл?
А воробей на кроне
Былинку обронил.

Уподобившись монаху,
Волосами пооброс,
До колен подол рубахи
И свеклы краснее нос.
И поклоны! И поклоны!
Аж на лбу набил мозоль!
Глядь, орет: «Ах, кони, кони!..»
С бороды метелью моль.
Вот опять не получилось —
Разгадал уловку Бог.
Покривилось, покосилось…
Не признал родной порог.
Сколь мужик не ухитрялся
На него ступнуть ногой,
Всякий раз он осклизался,
Падал в лужу головой.
Ну а ежели бы сдуру
Под святого не играл?
…Солнце движется по кругу,
Я покамест не упал…

Он у калитки зря не топчется,
«Сражаться» с бабкой не резон.
Надел мундир, идет за почестями,
Надежный для семьи заслон!
Его не беспокоят раны,
Которых не было и нет.
И как иные ветераны,
Он прожил больше сотни лет.
И вот медалями обвешался,
Как есть, солидный генерал!
Имеет опыт: вдруг замешкался
И… половину потерял!
Всех обеспечил – сына, дочку
И внуков чином и жильем.
Теперь вот правнук Вова хочет…
Прадедушка – он похлопочет,
И будет парень награжден!
А дед ни в чем не уличен!
Посмеет кто! И пожалеет,
И кровью в кулачок икнет,
И побледнеет, побелеет,
И будет перекошен рот…
Домой вернулся. Бабка: «Дали?»
«Попробуют пусть отказать!
Еще кулак мой крепче стали!
Довеском… к матери послать!»
А бабка: «Ты б, Матвеич, с толком
И посмирнее как-нибудь…
Небось, железки давят грудь?» —
«А разве сердце есть у волка?..»

Вроде ничего не происходит:
Нет землятресений и войны,
Люди одеваются по моде,
Просто говорят: не голодны.
И по доброй вроде бы старинке
Город с селами имеет связь,
Поставляет спички и подсиньку,
Пробиваясь сквозь пургу и грязь.
А они с взаимным уваженьем
Возят горожанам поросят
И для омоложения
Травы. На местах своих стоят
И на мир взирают благосклонно,
Слышится прибаска там порой.
Стадо тихо движется по склону,
Чинно молоко несет домой.
Разольют продукт рационально,
Часть оставят кошке и семье,
А другую часть тем самым, дальним,
Кто на этажах, на колесе.
Все в согласье, как на нитку нижется.
В изобилье всяческих вождей,
Важное записывают в книжицу
На виду сробевшихся людей.
Их неведомо предназначение,
Кто с плешиной, кто и с бородой.
Улыбаются. По истечении
Срока службы скрытною тропой
Удирают за кардон. Уж куплены
Поземелья. А друзья – за так.
Доллары зелененькими купами
Не обронет воровской кулак.

Нам безразличны расстоянья
И расставания навек,
За хлебом долгое стояние,
Трава иль под ногами снег.

Нам полюс южный или северный,
Экватор, солнце и луна,
Иль многодневный дождик скверный,
Иль зоревая тишина…

Все как бы мимо, ни единой
Невзрачной ноты… без конца.
А значат что-нибудь морщины
И слезы, та же седина?
Их нам неведома цена,
Как жизни, собственно, вершины.

Хорошо быть стариком,
Особливо под хмельком,
Притвориться казаком,

И – лампасы напоказ!
«Боевой» исполнить сказ!
Глядь, подбили ему глаз!

Я все это не соврал,
Я, ребята, не нахал,
Сам все это испытал,

Малость «стукнутый мешком»,
Балабонил со смешком:
«Хорошо быть стариком!»

– Когда умру, моя душа
На облаках кататься будет,
В час нужный посылать дождя
Полям, садам, всем добрым людям.
– Но это может только Бог
Со властию своей и силой.
– Но Бог порой бывает плох,
Зря пособить его просили.
– Коль так: быстрее помирай,
Чай, засуха уж недалеко.
– Ты в дурака со мной сыграй,
Потом я полечу высоко!