Василий Макеев - Избранное. Том 1. Стихотворения

В жизни один есть выбор —
Родину береги!..
Светлое вам спасибо,
Чистые четверги.

Роса рябая на крыльцо
Легла, ознобная и спорая.
И красноблещущим яйцом
Снеслась заря золотоперая.
Я снова в чистом четверге
На светлом празднестве перуновом,
Как дикий селезень в реке,
Омылся влагою полудовой,
Чтоб каждый день и круглый год —
Не суета и не прикованность —
Брала в бурливый оборот
Меня воинственная молодость.
Чтоб мне не плакалось в пурге,
А в сушь не парилось колодиной!
Я снова в чистом четверге
Любуюсь утреннею родиной.
Она меня, чтоб пуще рос,
Чтоб рано душу не разбаловал,
В ребячий праздник вербохлест
Порола веткой красноталовой.
Я жил, случалось, налегке,
Но никогда не плавал в подлостях.
И снова в чистом четверге,
И снова чист душой и в помыслах.
Пускай в любви не взял я верх,
Печаль годами перемелется.
А после дождика в четверг
Любовь, быть может, переменится.
Сподоблюсь селезню в реке,
Траве и облаку лобастому.
Я снова в чистом четверге
Земле и небу благодарствую!

Не занимать ума и силы,
Не зрить разбег чужой судьбы,
Занять бы горести осины,
Занять бы робости вербы.

Чтоб ради шелеста простого,
Захороня навеки злость,
Взамен оставленное слово
Средь веток тонких прижилось.

Чтоб жизнь текла и совершалась
В неиссякаемой тиши
И чтоб душа не отрекалась,
Не отрекалась от души.

Мягко стелет июль-сенозорник,
Сладко спать, а вставать тяжелей.
Пахнет медом увянувший донник,
Звонкий зной не уходит с полей.

Благодатна ты, лета макушка,
Ни с какою порой не сравнить.
За рекою охрипла кукушка,
Перепутала девичьи дни.

Оглянуться едва успеваю,
Возмужание чувствую сам,
Словно я, молодой, поспеваю,
Созреваю по дням и часам.

Мне не выскажут даже упрека,
Что в стоячие воды гляжу,
Не мечтаю уехать далеко,
По березовым рощам брожу.

И хоть я не речист, не прозорлив
И минувшие дни не хвалю, —
Как медовый июль-сенозорник,
Чью-то душу добром наделю.

За сеном!
За сеном
В лесные отроги,
Прогретая солнцем, скликает страда.
Под танец копыт
На забытой дороге
Усталые ребра разводит арба.

За сеном!
За сеном,
Полянным и сочным,
Там землю не взрыл торопливый распах.
За солнцем,
За криком,
За смехом сорочьим,
За бисером пота на красных плечах.

За сеном!
За сеном,
За самым едовым!
И донник подкошенный вянет в валках…
Недаром же косы
Блаженным коровам
Вещуют утрами ручьи молока.

Бедный леший, царь лесов опальный,
Где нашел ты в старости привет,
Что свой лик дремучий и печальный
Ты не кажешь более на свет?

Затаил в глуши свою обитель
И, презренный в мнении молвы,
Зол на всех, кто так тебя обидел,
Рвешь листву с постылой головы.

Не желая времени сдаваться,
За кольцом оставленных границ
Ты ли это в бешеном злорадстве
Разогнал всех зайцев и лисиц?

Не воротишь быт свой изначальный,
Колченогий слабый чародей.
Не один ты, старый и опальный,
Бестолково злишься на людей.

Может быть, я все преувеличил,
Это все напраслина и ложь.
Где-то мирно служишь ты лесничим,
Свой участок будто бережешь.

И уже, за временем вдогонку,
Позабыв превратности судьбы,
За бутыль вонючей самогонки
Загоняешь сосны и дубы.

А бабенки сельские уныло,
О своем утраченном скорбя,
За твою негаснущую силу
Кличут лешим издавна тебя…

Старые люди, малые дети,
Как вы в глуши пережили метели,
Долгою ночью при ламповом свете
Все обсудили, всех пожалели?

Вспомнили близких, дальних – тем паче…
В щели дверные набилась полова.
Сестрам на радость в холод собачий
В белую ночь отелилась корова.

Теплый теленок долго елозил,
На ноги встать еще не было силы…
Утром почтарка вместе с морозом
В дом принесла фотографию сына.

Не находили сло́ва и места,
Снова рядили, снова жалели,
Вставили в рамку рядом с невестой
И прописали – все, как умели:

«Здравствуй, сыночек белоголовый!
Что же ты пишешь нам самую малость?
Мы, слава богу, живы-здоровы,
Нынче коровка у нас опросталась,

Как похудел ты – кожа да кости!
В чем ты нуждаешься – выскажи прямо.
Ну, до свидания! Ждем тебя в гости!
Крепко целуем!
Папа и мама».

Простите меня за садовую голову,
Я часто спешу и пишу невпопад,
А ваши сердца цепенеют от холоду,
Что кто-то из вас за меня виноват.

За то, что один я, а вы как-то рядышком,
Я греюсь у пара, а вы у огня,
И вам даже стало ни капли не радостно,
Что крыша уже не течет без меня.

Зачем я расстался с натопленной хатою?
Затем, чтобы грустно судили дворы,
Как целую ночь с отпускными солдатами
Невеста стоит у заветной ветлы?

Махните рукою. И духом не падайте,
Не вы опорочите юность ее.
А лучше меня благодушно порадуйте
Хорошею вестью про ваше житье.

Пришлите мне меду последнего с пасеки
И яблок анисовых несколько штук,
Я ими полакомлюсь в светлые праздники
И вам обстоятельно все пропишу.

Про то, да про се, да про участь веселую…
И вы, как обычно, в прощеные дни
Простите меня за садовую голову
На тихом совете крестьянской родни.

Я родился с серебряной ложкой во рту,
Уверяют соседи меня вразнобой:
Оглашенный мой крик слышен был за версту,
И талы закачались над полой водой.

Улыбалась мне мать из-под теплой руки,
Ею хвастался дед как снохой дорогой.
И качали отца моего мужики
За лихой, огневой, голубой самогон!

Только кто-то не пил на веселом пиру,
Только кто-то в свой рот даже рюмки не брал.
И в семнадцатый март на промозглом ветру
Потому, может, голос я свой потерял.

Не успел я потешить ни мать, ни отца.
Не допел, не доставил на свадьбах весны
Ни купца-молодца, казака-удальца,
Ни разбойничьи те расписные челны.

В просторечии нашем – я просто охрип.
И не то чтобы петь вечера напролет —
Я стесняюсь при всех горячо говорить,
Опозорить боюсь старый песенный род.