Александр Димитриев - Возвращение. Часть 2. Избранное

Ты можешь не достичь своих высот, —
пусть говорят: «В семье не без урода!»
Ты можешь не вкусить медовых сот,
что для тебя оставила природа.

Но если мёд забродит, пригуби
и раны смажь убогим и калекам.
Ведь должен ты достичь своих глубин
за право называться Человеком…

Четвёртый час. Уже светает. Май.
Мы с городом. Лишь я не сплю один.
Ты счастья у меня не отнимай
Твоих касаться облачных седин.

Я грешен: до Тебя мне далеко.
Я по земле хожу и тем живу.
Пью по утру тумана молоко,
стекающее в сонную Неву.

Целуя губы арок площадей,
остановлю дыхание своё.
А ранний бриз, мой чистый чародей
в залив уносит наше забытьё.

И руки разведённые мостов
меня дождутся, чтобы их свести.
Как будто бы читать молитвослов
дано мне с полвторого до шести.

По улицам проходит не спеша
и вторит чувствам тишина домов.
И чистая наивная душа
в любви клянётся холоду умов.

И в моём сердце вновь таится тишь,
шаги сбивают с ритма суету.
Не странно это, что и Ты молчишь
и смотришь пред Собою в пустоту.

Мир объективный примешь субъективно, —
а возвращать иначе сможешь ты?
И продуктивность в сути примитивна,
а творчество не терпит суеты.

Ты не сотрёшь с природы белых пятен,
твой мир – на острие карандаша.
Но если ты кому-то непонятен,
покоя не найдёт твоя душа.

Вас покидают лучшие умы.
И, унося с собой стихотворенья,
свои не оставляют озаренья,
у будущего взятые взаймы.

Без дара даром дар не увидать:
оценка близоруких иллюзорна,
а очищать от сора плевел зёрна
дано лишь тем, с кем Божья благодать.

Суровая жизнь – и светлеет душа,
тревожная ночь – обостряются чувства.
Достатка достиг – только нечем дышать,
а успокоенья – мучительно пусто.

По-прежнему борешься – значит живёшь,
ещё сомневаешься – значит ты мыслишь.
И сладкую лживость рекламой зовёшь,
но к правде святую наивность причислишь…

Попробуй жить и не дышать,
без пищи и воды – попробуй!
Любить и мчаться не спеша,
и не скорбеть, идя ко гробу.
Попробуй вовсе не страдать
на острие противоречий.
И заработать без труда,
и высказать без дара речи.
Ты удлинить попробуй жизнь,
когда бессонница скупая.
Дом разложить на этажи,
жильё в рассрочку покупая.
Реально верить в чудеса,
на фальшь накладывая вето.
Попробуй жить и не писать,
наивная душа поэта!

Отлюбит, отволнует, отболит,
опустошая Человека сразу,
энергия – космический болид,
что посылает нам Вселенский Разум.
С его паденьем вздыбится Земля,
падут вершины, развернутся реки,
моря сольются, Океан моля,
чтоб память сохранил о Человеке.
О том, что сам давно погряз в грехах,
себя считая властелином мира,
при этом забывая впопыхах,
что сотворил неверного кумира.
Нет разрушений больше краха чувств;
вы бездуховно заживо умрёте
в попрании религий и искусств,
а, между тем, беда уже в полёте.

Стареют все тела.
Душа стремится к вере,
над разумом паря,
осознававшим тлен.
А жизнь, что истекла
в холодном Англетере
к исходу декабря,
в чей попадает плен?
Кого, спрошу я вас,
винить в подобной смерти?
Кто – дьявол или рок —
стоял на их пути?
Тот день для них погас,
но не для нас, поверьте:
о, если бы я мог
простить, не отпустив…

Убожество не есть порок:
оно от Бога.
Любовь, отложенная впрок
из-за предлога,
надежда, что теряет власть
перед богатством,
и вера та, что ужилась
со святотатством, —
не добродетели теперь —
пороки тоже.
С посредственностью без потерь —
себе дороже;
исправить свой изъян и грех,
а не чужие,
и свой успех делить на всех —
да были б живы.
Жизнь понимать как высший дар,
как просто данность
и принимать любой удар,
не зная давность,
переступать любой порог,
ведь жизнь – дорога.
Иди же, не жалея ног.
Она от Бога.

Опять не дождаться рассвета
в насквозь пропотевшей ночи,
и помощи скорой карета
не едет, и даже врачи,
кто с именем, все безымянны.
Ты их не дождись – пережди,
пусть вслед, безысходностью пьяны,
шумят проливные дожди.
В мелодии бабьего лета,
в болезном как рифмы бреду
за четверть часа до рассвета
– не веришь? – к тебе я приду.

Болезнями страдает тело,
что растворяются в крови,
и забывает о любви,
а ощущение предела
придёт спонтанно и не сразу,
но выбор дан один из двух:
во здравие здоровый дух
или больной как тело разум.

Не уходи. Не оставляй меня.
Не оставляй как пух опавший волос.
Я так просил, колени преклоня,
чтобы услышать твой журчащий голос.

Оставившая мне своё тепло,
ты собралась, не разбирая речи,
как будто знала: время подошло
нам назначать иное место встречи.
…………………………………………
Твои шаги, что по ночам слышны,
меня от наступившей тишины
спасти не смогут…

И вырос Хам из сора и дерьма, (*)
откормленный жестокостью и ложью.
И свет померк, и возродилась тьма,
когда припал он к вашему подножью,
а наши связи, втоптанные в грязь,
он заменил на рубище вассала,
истории вердикта не боясь.
А ведь она давно уже восстала
в горящих избах прошлой Мировой,
в расстрелах душ и газовом удушье…
Хам мёртвый воскресает, он живой
и с памятью ворует ваши души.

Я так давно не видел в небе звёзд —
далёких звёзд за гранью бытия.
Среди дорог затерянный погост
всё ждёт и ждёт кого-то. Ведь и я
не ожидал от наступавшей тьмы,
что это вечность мне дарует свет.
Есть Высший Суд и судьи в нём не мы,
есть Истина и выше правды нет.