Ян Вильям Сиверц ван Рейзема - Океан и каменоломни

Слышу раздумья. Печальны высоты.
Дудочка малая, ты не молчала.
Грубым пустыням и громам вокзала
ты посвятила смиренные ноты.

Что-то воздушное. Суть – промелькала.
Но не эпохи и вздохи простуды,
ало-зелёное, вешнее чудо.

Скромны видения юной Джульетты.
Не различимы влюблённых приметы.

Движения комедий угловаты.
Виляет стиль, мелькает пышный бант.
Стремительны безумные фанаты.
Но не клиент я и не экскурсант.

Ты, комментатор, этой прозой горд.
Казнят родителей пародией удалой.
Потоки слов сжимаются в аккорд.
Бесчинствует воспитанный рекорд.
Сметаются духовные порталы!

Отроки, блаженные девицы
ёжатся в классической кроватке.
Вот они, услышаны – провидцы.
Размышленья – в сказочной тетрадке.

Поняты: осколками, сверканьем.
Взяты в потребление Кощеем.
Ничего постичь мы не сумеем
нашим элоквентным бормотаньем.

Посреди изведанного свинства
одиноки скрытые купели.
На путях отцовства, материнства
мы на панибратстве угорели.

Балерины трезвости – пикантны
в исках атлетической поддержки.
Спящие, как миф, колаборанты
катят в зал разбитые тележки.

Символы порождения,
вы переход открыли.
Сферы сопротивленья?
Скрыты тугие крылья.

«Наши» – всегда в кураже.
Слава – талантам воли.
Рыщут. Чудны муляжи.
Тайны – загадки роли.

Не приближайтесь! Близко
таинства осьминога.
Рыбки, они – артистки
из заведенья «Нога».

Рифма – моя подруга.
Зеркало умиленья
выбежит из-под плуга
четвертовать коренья.

Средства – не куртуазны.
Речи – народ суровый.
Сути бегут. Соблазны!
Но и лягнут. Оковы!
Ах, не ликуйте праздно,
жаворонки и совы!

Вечен сюжет, третичен.
Иго его – при жизни.
И не смолкают спичи:
замысел электричен.
Гневы грядут Отчизне!

Надо бежать сторонкой.
Не разрушайтесь сами!
Преданные сноровкой,
тренером на татами.

Тихи ночные трели,
стянутые балладой.
В нашем забытом деле
не трепещу цикадой.

Брошенный во стихии,
действием не расточен.
Или бежать нет мочи?..
Я воззову к Марии!

Пессимистична сага.
Или уполномочен?
Пастырь идёт оврагом
по сердцевине ночи.

Зимы и леты – мысли,
осень в заветном крае.
Вёсны стихом исчисли.
Гибну. Неузнаваем!

Мы не в глуши провисли,
если не умолкаем.
Вы – благородны выси,
что нарекаем раем.

Их обниму в глаголе.
Почва речей – предвечна.
Небо – пространство воли,
звёзды – богов наречья.

Не усидеть в берлогах.
Грозны слова булатов.
Там у небес – отроги,
зовы небесных братов.

Не осудимы грустью.
Вот она – цепь златая,
если не ошибусь я
замыслами Алтая.

Неисполнимо слово.
Чувственность меры – байты.
Что это – поиск крова?
Бедные коперайты!

Если бы!
Вспыхнул школьник.
«Что вы несётесь мимо!»
Им объясню – «Соколик!
Пройдённое – не мнимо».

Но устыдимся взора.
Будто спешит в закланье
гибельного позора
скаредное молчанье.

Хаос – ты не анархия.
Меты – момент количества.
Властвует олигархия
на рубеже величества.

Роскошью правят Плюшкины.
Что ж, подадим духовное.
Мы по лицею – Пушкины.
Переиначим должное.

Но не оценят оного
юноши-энергетики.
Эта юдоль озонова —
сумерки нашей этики.

Зеркало, ты – история
ракурсов математики.
Славен урок теорией.
Но и умён прагматикой.

Пробуют. Ощупь точности —
да наважденье патово.
Не заболеть от прочности —
следствие постсократово.

Хватится слава генная
и отпылают отроки.
Нам лепетала пенная
сила голодной оптики.

Где ты, минута милая,
от вознесений прячешься?
Ты ли, любовь остылая,
жалобой обозначишься?

Мы – твои слуги вольные:
рыбы, хвосты пергамента.
Звуки, слова парольные
станут на луч орнамента.

Наши ряды прилежные —
воины серой дикости.
И зарыдают нежные
хищники многоликости.

Бедный – должник систем,
и у судьбы на сыске.
Вскрой драгоценность вен
по долговой расписке.

Не побеждён, кто ал,
по представленью нови.
Жидок не капитал,
но несомненность крови.

Радуйся, кто не стар,
понаторел в дисконте.
Собственность – как пожар.
Мы – на текущем фронте.

Тот, кто сегодня мал,
сам себе долг и дело.
Помни! Не феодал.
Бог – обладатель тела!

На договор господ
мы – предъявляем риски.
Так утвердил народ
в памятном обелиске.

Суд.
Космической водой
возрастали на долинах
и её тугих глубинах,
вертикалях, серединах
вслед за малою искрой.

Осмотри.
Угасший остров.
Там – осколки прежних уз
меж мелькающих медуз
бессознательного роста.

Уплотнение погоста,
гимны вести родовой…
Разлетаемся чредой…

Губы влюблённых печальны и немы.
Если они – Хризантемы.
Пусть будоражат душистой волною,
я полечу за тобою!

Если она – Орхидея,
к милой приблизиться я не посмею.
И, побеждённый её чистотою,
рощи и рифмы омою.

Но прославляю влюблённой смекалку.
Если она – Фиалка.
Пусть не поддастся смертельному зною,
губы я влагой укрою.

Как ты пылаешь, изящная Астра,
я обыщу всё царство.
Там, где овеяны счастьем Левкои,
душу любви успокою!

Белая Роза, мерцанье Сирени.
И обнимаю тени.
Тайнам небес покорился Отелло.
Ты ли, голубка Омела?

Жертвенной полосы
доблестные туристы!
Не различат весы.
Наше сознанье чисто.